Второе пришествие великого вокального импровизатора Бобби Макферрина в Петербург прошло как всегда по маслу. Нынешний концерт в Мюзик-холле отличался от концерта в Большом зале Филармонии 2004 года лишь одним: наши люди научились петь. И даже танцевать. За импровизациями сограждан под руководством господина Макферрина наблюдала ОЛЬГА КОМОК.
До отказа забитый зал Мюзик-холла был перегрет еще до начала концерта. Бобби Макферрин не сразу смог утихомирить толпу, бешено приветствующую своего кумира и готовую хлопать в такт (а точнее, вразнобой) даже самым тихим из его вокальных упражнений. На третий истерический "йоу" из зала господин Макферрин разразился целой вокальной пародией, прервав свои фри-джазовые экзерсисы. И только после этой ироничной отповеди народ успокоился и согласился смирно внимать знаменитым пробежкам по четырем октавам, ритмичному похлопыванию по грудной клетке в помощь связкам и жонглированию тембрами (от гнусавого "голоса саванны" до контрабасового уханья, от уморительного полуоперного сопрано до рева своры байкеров). Импровизации Бобби Макферрина звучали как всегда: где надо — минимализм почти стив-райховского свойства, где надо — блюзовые стандарты, на поворотах — вокальный юмор из области звукоподражания, и все — в мощном темпе, все — точно срежиссировано, все сверено по пульсу аудитории.
Как только эта самая аудитория вновь начала подавать признаки активной жизни, Бобби Макферрин занял ее пением. В свое время в Большом зале Филармонии этот стандартный для Макферрина прием не удался. Народ и хором-то пел без большой охоты, а в сольных сеансах имитации макферриновых мотивчиков краснел, терялся и безбожно врал. На этот раз то ли легкомысленные стены Мюзик-холла послужили раскрепощению публики, то ли она сама подобралась и подготовилась, но хоровые "припевы" звучали точно в ритме, хоровые имитации мотивчиков — точно в тональности, а когда дошло до сольных высказываний "из народа", в душу корреспондента Ъ закрались страшные сомнения. Сначала господин Макферрин вызвал на сцену желающих потанцевать. И эти желающие как один продемонстрировали подозрительно профессиональное умение двигаться (к тому же в разных танцевальных стилях) и чуткость к вокальным "саундтрекам". И лишь одна маленькая девочка, честно застеснявшаяся большого зала, вернула этому сеансу атмосферу импровизационности и случайности. Дальше — больше. Некоторые из танцоров вызвались с Бобби Макферрином еще и петь — и явили публике вполне поставленные голоса и уверенную манеру держаться на сцене. На вопрос корреспондента к организаторам концерта, мол, не подсадили ли они пару-тройку студентов петербургских музучилищ в зал ради спасения вокального имиджа родного города, те ответили категорическим "нет". И сами вроде бы удивились внезапному всплеску подкованности в вообще-то не поющих петербуржцах.
Бобби Макферрин спел и с вибрафонистом из филармонического оркестра, и с фаготистом из Мариинского театра, и с двумя аккордеонистами, однако это не помогло ему вернуть интерес публики к собственно музыкальной составляющей концерта. Пришлось продолжить музыкально-терапевтическое шоу. Макферрин уселся на авансцене, свесив ноги в зал, и продолжил пение дуэтом с добровольцами из публики. Причем музыку заказывал уже не он. Господину Макферрину пришлось подпевать то европопсе, то "Пусть бегут неуклюже", то и вовсе русским народным песням. Пока маэстро, явно пресыщенный этим смотром вокальных талантов, устраивал из них импровизированный хор на четыре голоса, в кулуарах перешептывались редкие недовольные. Кто-то недоумевал, почему на западных джазовых фестивалях Бобби Макферрин честно поет то, что записывает на своих дисках, а в России вынужден каждый раз — что в Петербурге, что в Москве — выступать в жанре массового караоке. Кто-то и вовсе сердился на стены Мюзик-холла, в которых даже великий Макферрин устраивает форменный мюзик-холл. Между тем хор допел, Бобби Макферрин заявил, что петь больше не может, и предложил народу поговорить. На четвертый или пятый вопрос — о вокальном мастерстве и творческом долголетии — ответил, что его секрет прост: "Я никогда не пою громче, чем разговариваю". И ушел.