В пятницу утром меня вызвал директор Родионов и безо всяких комментариев вручил мне приказ об увольнении — по 81-й статье, за систематическое невыполнение служебных обязанностей без уважительных причин. Хотя ни о каком невыполнении обязанностей речь не идет. Не так давно нам поставили условие в кратчайшие сроки провести инвентаризацию коллекции, мы все сделали. Ведь нам давно перекрыли кислород — после "Соц-арта" нашему отделу не дают делать выставки, у нас отменили лекции и видеопоказы.
После моего ухода коллекцию современного искусства ожидает ужасная судьба. У нас же только 2500 единиц на постоянном хранении, а еще 3000 — на временном. И художники и галеристы уже звонят мне с вопросами когда можно забрать работы: еще бы, такой жирный кусок появляется на рынке. А замдиректора ГТГ по научной работе Ирина Лебедева охотно эти вещи раздаст. Распадется не только собрание, но и постоянная экспозиция современного искусства. Которая руководству Третьяковки не нужна, как не нужны им и наши выставки — слишком шумные, слишком привлекающие к себе внимание, чреватые скандалами. Им не нужна публика, им не нужны выставки, международные проекты, они ничего не производят, не хотят проявлять никакой инициативы, им даже не нужны новые поступления.
Весь наш отдел готов подать заявление об уходе, потому что это безобразная акция не против меня лично, а против всего современного искусства. Директор ГТГ — не профессиональный человек, он не искусствовед и даже не менеджер, а типичный советский назначенец, строитель. Я не понимаю, почему такие люди, как он и Лебедева, должны распоряжаться музеем, почему уйти должны мы, профессионалы, а не они.
Наш отдел не предлагал им ничего такого уж катастрофического. За время нашей работы в Третьяковке коллекция отдела новейших течений увеличилась вдвое — без денег, без закупок. За все это время музей приобрел только 6 работ. А 800 мы получили в дар. Мы никогда не воевали с руководством. Но они не сделали для нас ничего — нам не давали рабочих, реставраторов, часть коллекции до сих пор находится в упаковочных ящиках. Мы всеми силами боролись за выживание — а они всегда были недовольны.