Театр гастроли
В рамках фестиваля "Другой театр из Франции и не только", организованного Театром наций и Французским культурным центром, на сцене Центра имени Мейерхольда прошли гастроли швейцарской труппы Compagnie Angledange. Пьесу Федерико Гарсиа Лорки режиссер Андреа Новиков превратил в комический гиньоль, что не помешало МАРИНЕ Ъ-ШИМАДИНОЙ посочувствовать ее героиням.
Другой театр — это театр, расширяющий границы обычного драматического представления и вторгающийся в области смежных жанров и видов искусства. Так организаторы фестиваля объяснили его название и концепцию, в соответствии с которой в Москву приехали актеры и режиссеры, предпринимающие смелые вылазки на территорию музыки, цирка, акробатики или видеоарта. Швейцарский спектакль "Дом Бернарды Альбы" представляет еще один эксперимент — скрещение драматического и кукольного театра. Его необычность в том, что кукол как таковых на сцене нет, в их роли выступают живые актеры.
Пьесу "Дом Бернарды Альбы" принято играть в реалистической манере и даже с социальным оттенком, изображая, как бесчеловечные правила и жестокая мораль косного провинциального общества уродуют жизнь молодых девушек — пяти дочерей властной Бернарды Альбы, продержавшей их всю юность взаперти. Швейцарский режиссер с русскими корнями Андреа Новиков ставит свой спектакль о том же, но переводит социальный пафос в визуальную плоскость. Уродливое устройство жизни, задавливающее в человеке все живое, он показывает буквально. По сцене театрика-коробки, напоминающего кукольный балаган, движутся существа, похожие больше на марионеток, чем на людей: коротенькие туловища, маленькие недоразвитые ручки, скрюченные на груди, механические жесты и набеленные лица, на которых давно застыло одно нелепое выражение. Кукольный эффект достигается за счет того, что от зрителей, сидящих на низеньких лавках, актеры по пояс скрыты ширмой, а специально скроенные коротенькие платья превращают их в карликов с непропорционально большими головами. В сочетании с музыкой и очень грамотно поставленным светом этот паноптикум производит жутковатое впечатление, но одновременно заставляет восхищаться и работой актеров, самоотверженно уподобляющихся куклам, и мастерством художника Кристофа Кисса.
Но доведенный до крайней степени гротеск странным образом уживается в спектакле с изысканной красотой. Например, в мистически живописной сцене ужина, напоминающего о Тайной вечере. В каждый прибор на столе вмонтирована маленькая лампочка, выхватывающая из полутьмы белые лица девушек, блестящие ложечки в их руках мелодично стучат о стекло, как серебряные колокольчики, а россыпь звезд на заднем плане завершает картину жаркой и чувственной андалузской ночи, которой для одной из героинь суждено стать последней.
В спектакле активно используются и приемы театра теней. Мелькающие на кулисах силуэты наполняют дом отголосками идущей за его крепостными стенами жизни, которую его узницы могут наблюдать только в окно,— его роль выполняет опять же картинная рама. А в глубине сцены за прозрачным занавесом, как тень, стонет и мечется взаперти сумасшедшая мать Бернарды. Она единственная в этом доме свободна от приличий и условностей, поэтому фигура старухи в белом свадебном платье сделана контрастно высокой, а ее руки на теневом экране вытягиваются до невероятной длины, как крылья диковинной птицы, посаженной в клетку.
"Дом Бернарды Альбы" считается последней частью трилогии об "испанской вселенной", исследующей национальные особенности женской доли и архаические пласты народного сознания. Поэтому обращение режиссера к жанру гиньоля, стилизованного под испанский кукольный лубок, выглядит вполне оправданным. Гарсиа Лорка сам увлекался кукольным театром и писал фарсы. Но "Дом Бернарды Альбы" в постановке швейцарцев в фарс все-таки не превратился. Актеры Compagnie Angledange сумели наделить своих кукольных героинь человеческой душой, поэтому финальное самоубийство младшей дочери, осмелившейся полюбить вопреки воле матери, не воспринимается менее трагично оттого, что голову в петлю сунула нелепая карлица.