Накануне петербургской премьеры "Тристана и Изольды" с художником БИЛЛОМ ВИОЛОЙ встретилась ОЛЬГА Ъ-КОМОК.
— Премьера "Тристана и Изольды" с вашим участием состоялась в Лос-Анджелесе в 2004 году. Оркестром тогда дирижировал Эсса Пекка Салонен. После этого вы несколько раз — в Париже и Роттердаме — сотрудничали в "Тристане и Изольде" с худруком Мариинского театра Валерием Гергиевым. Можете сравнить дирижера-отца этой постановки и дирижера-отчима?
— Оба — феноменальные личности. И для меня большая честь, что я смог поработать и с Салоненом, и с Гергиевым. Но разница в их работе большая. Маэстро Салонен аккумулирует свое видение партитуры Вагнера глубоко внутри, это интеллектуальная работа. Но потом в спектакле он выходит за рамки собственных представлений об этой музыке. Маэстро Гергиев не таков. В калифорнийской терминологии он — серфер. Он ловит волну, и каждый новый день — другую. Например, на втором спектакле "Тристана и Изольды" в Роттердаме (в 2007 году.— "Ъ") он взял удивительно медленные темпы, и у нас — даже с нашими возможностями live electronics — не хватило ресурсов, чтобы заполнить экран необходимым видеорядом. Экран просто гас, а потом загорался вновь.
— Что для вас явилось первоначальным толчком в работе над "Тристаном и Изольдой" — музыка или либретто?
— Первым делом мы с Кирой Перов, моей женой и продюсером, несколько раз послушали оперу в разных исполнениях. И странное дело: я с раннего детства привык видеть образы, они проходят перед моим мысленным взором всегда, даже когда, как здесь, в отеле, в окне видны только крыши или если задернуть шторы. Но когда мы слушали Вагнера, в моей голове образовался вакуум, я не видел ничего. И только когда взялся за либретто, точнее, за саму легенду, источник которой еще глубже, чем средневековый текст, легший в основу вагнеровского либретто, образы пришли ко мне. Я связал опус Вагнера с близкими мне буддистскими традициями и полагаю, что сам Вагнер был с ними знаком, возможно, через писания Шопенгауэра. В первом акте я стремился символически отразить тему очищения, акт подготовки к переходу во внематериальный мир. Второй акт — это пробуждение "тела света", тантрическая концепция, согласно которой только в полной тьме пробуждается истинное средоточие духа, внутренний свет. Весь третий акт — это агония Тристана, которую Вагнер выписал с поразительной, физиологической точностью. Я пытался отразить здесь этот процесс расщепления личности, ее видения, галлюцинации и последний прорыв в мир небытия.
— Фрагменты "тристановского проекта" прямо сейчас одновременно с премьерой в Петербурге выставлены в Австралии в церкви в Редферне. Как так вышло?
— Часть образов, вошедших в видеоряд к "Тристану и Изольде", родилась у меня лет за пять до начала работы над этим проектом. Например, сцена вознесения Тристана. Я снял бы ее в любом случае, необязательно для этой оперы. И мне кажется вполне естественным демонстрировать эту сцену в музеях и галереях в отрыве от всего проекта. И даже без музыки Вагнера, только с природными шумами.
— Вы чувствуете себя готовым приняться за еще один столь же масштабный проект, может быть, еще какую-нибудь оперу?
— Работа над "Тристаном и Изольдой" полностью заняла меня года на два. Я чувствовал себя марафонцем, тем более что тема оперы — всеобъемлющая любовь, которая выше самой жизни,— требовала от меня особого масштаба и особой ответственности. Теперь же я занят совсем маленькими вещами, которые умещаются на экране компьютера. Вместе с одной калифорнийской компанией мы делаем эдакую "компьютерную игру наоборот". В ней надо не торопиться к победе, а, напротив, останавливаться. И если остановить курсор и подождать хорошенько, в черно-белом, в духе старых открыток пейзаже проступают цветные образы метафизического мира. А еще я занят видеоинсталляциями, которые мне заказал собор Святого Павла в Лондоне. Обычно я не соглашаюсь работать на заданную тему, что мне в голову придет, то заказчики и принимают с благодарностью. Но в данном случае темы пришлись мне по душе: в инсталляции, посвященной Деве Марии, я трактую тему женского божества, которое есть во всех культурах. А в видео, посвященном мученикам, исследую природу терроризма и сам для себя отвечаю на вопрос, за что можно отдать жизнь. Если все пойдет как надо, в 2009 году обе инсталляции будут готовы.