Вокруг подписанного 20 сентября в Баку "контракта века" по освоению шельфа Каспия (Ъ писал об этом во вторник) разгораются дискуссии. Его осуществление — и не только ввиду огромной стоимости (более $7 млрд) — затрагивает геополитические интересы ряда стран, в том числе России. Между тем последние заявления официальных представителей Москвы создают впечатление не только о ее обеспокоенности за свои стратегические, а точнее нефтяные интересы, но и о том, что в российской политической элите единства по этому поводу нет. Ситуацию анализирует ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ.
Путь к "золотому дну": к финишу пришли не все
То, что "гюлистанский контракт" затрагивает болевые точки геополитики, было ясно еще в начале переговоров. Переговорный марафон стартовал в 1990 году, еще при Аязе Муталибове. В первом тендере на разработку шельфа в азербайджанской части Каспия победителем вышла Amoco из США, получив, как и СССР, 40%. Доля Азербайджана тогда составила 20%. Позже число участников выросло за счет западных фирм, а ведущую роль стал играть альянс British Petroleum и норвежской Statoil. В итоге доли участников распределились так: Amoco — 17%; British Petroleum — 17%, Pennzoil/Ramco — 12%, Unocal — 11%, Statoil — 8,5%, McDermott — 2,5%, Turkish Petroleum — 2%, азербайджанская государственная компания СОКАР — 20%, российская "ЛУКойл" — 10%.
Путь к такому распределению ролей был тернист. Трудно сказать, сыграло ли решающую роль в потере президентского кресла Муталибовым его решение вывести Москву за рамки контракта, но то, что это решение его позиций не укрепило — абсолютно точно. Как не продлило президентства и протурецки настроенного Абульфаза Эльчибея продолжение им курса на игнорирование нефтяных интересов России. В конце концов тот бежал в село Келеки (где и находится до сих пор), не дотянув полмесяца до подписания контракта. Войска нынешнего премьера Сурета Гусейнова возвели во власть Гейдара Алиева, обещавшего Москве (к которой осенью 1993 года он был крайне лоялен) пересмотреть нефтяной контракт. И еще один маленький штрих большой геополитики: на протяжении последних лет легко прослеживалась связь между переговорами по нефти и по Карабаху — лишь только намечались подвижки в переговорах по консорциуму, случалось армянское наступление на фронте.
После прихода Алиева к власти (а переговоры по консорциуму вскоре возглавил его сын Натик) в числе участников проекта появился "ЛУКойл" во главе с Вагитом Алекперовым. Своей долей с ней поделилась СОКАР. Но сегодня Гейдар Алиев, видимо, глубоко прав, заявляя, что реализация контракта станет не менее трудным делом, чем его подготовка. Прежде всего в связи с тем, что отношение к этой сделке Москвы, как принято говорить в таких случаях, неоднозначно.
Рокфеллер: что хорошо для Standard Oil — хорошо для Америки
Россия — не Америка, в ней все сложнее, а главное — непредсказуемее. Представители "ЛУКойла" уже 20 сентября поспешили опровергнуть, назвав "беспочвенным", утверждение, что и Россия и сам "ЛУКойл" якобы недовольны сделкой. А начальник управления Минтопэнерго Станислав Пугоч, присутствовавший на подписании во дворце Гюлистан, заявил, что контракт "высоко оценивается правительством России". Впрочем, глава Минтопэнерго Юрий Шафраник со столь обязывающими заявлениями от имени правительства не выступает и в Баку не поехал — "был занят". Но более любопытно поведение российского МИД. Сентенции дипломатов не только контрастируют с оценками, исходящими из уст представителей ТЭК, и в частности "ЛУКойла", но и свидетельствуют об отсутствии у тех, кого Пугоч назвал "правительством России", каких-либо "высоких оценок". 16 сентября Андрей Козырев в который раз уведомил британский МИД, что вопрос о ресурсах Каспия не может рассматриваться без решения его статуса.
Спор этот давний. Баку считает, что месторождения, которые будет разрабатывать консорциум, — под юрисдикцией Азербайджана. Москва же апеллирует к прецедентам — советско-иранскому договору 80-х годов (а также другим международным соглашениям). 20 сентября представитель МИД Григорий Карасин дал политическую оценку в общем-то чисто коммерческой сделке, заявив, что Россия официально не признает ни контракт, ни "вытекающие из него последствия". И добавил: ввиду опасений за экологию. Как заявил Карасин, Каспий "с точки зрения международного права — внутриконтинентальный водоем и является объектом совместного использования всех прибрежных государств". Интересно, что, комментируя это заявление, посол России в Азербайджане, то есть сотрудник того же МИД, Вальтер Шония задался вопросом: "Знают ли те, кто делает подобные заявления, что между азербайджанским и российским правительством подписано соглашение о сотрудничестве в области ТЭК, в котором признается принадлежность месторождений Азери, Чираг и Гюнешли Азербайджану?" Получается, что Баку и Москва спорят не о нефти, а лишь об акватории, а потому понятен акцент Карасина именно на экологии.
Между тем западные инвесторы с интересом следят за схваткой. Нет сомнений, что они примут сторону победителя. Например, представитель British Gas в Москве Кэйбен Танканамуту заявил, что возникшая проблема вокруг Каспия — вопрос политический, а поэтому British Gas не считает возможным начинать работы на казахстанском шельфе Каспия без консультаций с российской стороной.
Противники же контракта в Москве не спешат делиться планами о том, как будет выглядеть на практике "непризнание". Вероятно, не в последнюю очередь потому, что среди российских государственных мужей по этому поводу нет единства. А вот какой-нибудь циник мог бы задать и такой вопрос: "В конце концов, кто участвует в сделке — коммерческая фирма 'ЛУКойл' или Государство Российское?" В неорыночной России, похоже, эти понятия слишком переплетены. На это же указывает и член руководства государственной компании "Роснефть", пожелавший, впрочем, остаться неизвестным. Он заявил, что не понимает позицию Карасина. Но главное — не непонимание, а замечание анонима о том, что "руководство 'ЛУКойл' близко к правительственным кругам". Таким образом, вокруг закавказской нефти на стороне России играет не одна команда.
А возможностей для политической игры вокруг контракта много. Сделка, заключенная страной, находящейся в отчаянном положении, содержит немало уступок Западу. Немало в ней и неясностей. Не обозначены объем и порядок выплаты бонуса, нет ясности с налогами. Не определен график возмещения затрат по годам инофирм. Не оговорено и распределение прибылей. Эта уязвимость может оказаться в фокусе политической борьбы в Азербайджане, в частности, в ходе ратификации контракта в парламенте. Россию будет беспокоить и маршрут экспортного нефтепровода — от этого будет зависеть, в чьих руках окажется региональный нефтяной вентиль. Москве оппонирует Анкара, настаивающая на прокладке нефтепровода через свою, а не российскую территорию. После подписания "гюлистанского контракта" в Азербайджан может потечь поток инвестиций, не обязательно связанных с нефтью. Кроме того, контракт фиксирует долговременную ориентацию страны на Запад с постепенным выходом из-под российского "зонтика". И маршрут нефтепроводов может обозначить новые геополитические границы.
Вряд ли Москва готова их заранее одобрить. А рычагов воздействия на Баку и лично Алиева (к которому у нее есть и другие претензии, например, открытая граница СНГ с Ираном и сопротивление российскому военному присутствию) много. Прежде всего в рамках карабахского урегулирования. Да и кроме Москвы в регионе немало других игроков, энергия которых может быть направлена в нужное русло. Вчера Фронт освобождения Курдистана заявил, что "не допустит строительства нефтепровода через Курдистан" (то есть через Восточную Турцию) без учета интересов курдского народа. Заявление было, кстати, распространено в Москве. Так что подсчитывать возможные дивиденды всем заинтересованным сторонам рано. Игры вокруг нефти Каспия лишь начинаются, и игроки входят во вкус.