Итоги объявленной в 20.00 21 сентября 1993 года поэтапной конституционной реформы не восхищают и не устрашают. Никакого реформаторского прорыва не произошло, но и никакого ГУЛага не учредили. Итоги первого года ельцинской реакции комментирует обозреватель Ъ МАКСИМ СОКОЛОВ.
При том, что историческая аналогия в виде третьеиюньского (1907 г.) переворота (т. е. разгона Государственной Думы) и воцарившейся вослед столыпинской реакции носилась в воздухе, практически все фигуранты политической сцены предпочли ее избежать. Непримиримая оппозиция видит в деяниях Ельцина кровавую деспотию, густо замешанную на национальном предательстве. Администрация президента устами Сергея Филатова говорит об указе #1400 как глубоко реформаторском акте ("возможность продвижения страны по пути реформ"). Наконец, отставные политики говорят об указе как о глубоко контрреформаторском акте, похоронившем надежды на скорые и глубокие преобразования.
При всем различии этих подходов они едины в одном. Предполагается, что указ #1400 преследовал какие-то положительные, с точки зрения лиц, его издавших, цели: стать единовластным тираном, ускорить проведение реформ, возродить блаженно-застойные брежневские порядки. Однако именно эта исходная презумпция вызывает серьезные сомнения — куда более вероятно, что указ носил сугубо отрицательный характер, то есть был построен не по принципу "чтобы", а по принципу "чтобы не" — не допустить создания революционной власти, не допустить на престол обезумевшего Руцкого, не допустить окончательной маргинализации верховной политики, а в остальном — пусть идет, как идет. Грубо говоря, революционным политикам было предложено или играть на общих основаниях (что коммунист Зюганов, патриот Бабурин и аграрий Лапшин с болью в сердце и сделали) или удалиться с Олимпа в Гайд-парк (эту долю избрал Руцкой). Кажется, лучше всего суть указа выразил в феврале с. г. спикер Думы Иван Рыбкин — весь расклад политических сил сохранить, но "гладиаторских боев мы не допустим". Возможно, именно поэтому в президентском окружении так полюбили проницательного Рыбкина.
И как раз не революционным, а глубоко реакционным характером указа #1400 объясняется тот феномен, что, в отличие от революции, которая пожирает своих детей, ельцинская реакция никого не пожрала: сличая список ньюсмейкеров годичной давности и сегодняшний, мы обнаруживаем полное тождество — разве что отдельные фигуры перешли из официоза в маргиналию. Таким образом, ельцинская реакция исполнила единственную задачу, которую она, кажется, и имела — не допустить революции. Помнится, все 70-е годы общество рассуждало на кухнях о том, как хорошо было бы, если бы царь (Столыпин, Корнилов) не допустил 1917 года. Год назад и вправду не допустили. Hic Rhodus — hic salta.