Первым спектаклем, который театр "Ам дер Рур" показал в Москве, был "Веракрус" Хельмута Шефера.
О спектакле Роберто Чулли "Веракрус" можно было бы рассказывать долго и занимательно.
Интересно пересказать драматургические ходы и литературные реминисценции Хельмута Шефера, мастера интеллектуальной интриги. Проследить, как в мрачном поединке врача Спенсера, живущего в Южной Америке (на самом деле — немца, возможно, современного доктора Менгеле) и странного пациента Шенфлиса, гаера с магическими способностями (возможно, современного бога Диониса), постепенно проступает сюжет "Вакханок", трагедии Еврипида. Спенсер (Фолькер Росс) преображается в царя Пенфея, а переводчица Рокицер (Вероника Байер) — в его мать, царицу Агаву, менаду и сыноубийцу.
Интересно расплести и рассмотреть по отдельности культурные коды театральной игры: тему профанируемого мифа, воскресающего в изуродованном, почти пародийном обличье, но сохраняющего власть и силу. Тему смерти слова, остро звучащую в гротескном англо-немецком диалоге, который дублируется совершенно не нужной переводчицей. Тему извращенного эроса, очищаемого ритуальным убийством, тему неразграниченности "верха" и "низа" — жертвоприношения и насилия, безумия и священного восторга — и так далее.
Еще интереснее порассуждать о не вполне обычных приметах "дионисийства" и о его значении в творчестве Чулли. "Веракрус" — второе обращение к еврипидовской трагедии, за "Вакханок" 1988 года режиссер получил премию Союза немецких критиков: сюжет, стало быть, остался важен, не отпустил.
Чулли — уроженец Милана, живущий в Германии уже более тридцати лет: это существенно. Его Дионис — не вечно юный восторженный странник, играющий тирсом, а жестокий, тяжеловесный Дионис-Сабазий: бог пива, вытесненный из греческого пантеона богом лозы. Сознательная смена латинской культуры на германскую — один из ключей к пониманию режиссера.
В логичности, с которой Чулли строит иррациональную картину мира, в жесткой фиксации гримас страсти, ужаса и экстаза, четко сменяющих друг друга на лицах актерах, чувствуется нечто усугубленно "немецкое". Чулли — выкрест и энтузиаст постбрехтианского театра. Его режиссерские жесты выверенны, как балетные па: они резки, обдуманны, системны, но — и в этом беда — глубочайшим образом незаразительны.
Именно поэтому весь разговор о достоинствах замысла велся в согласительном наклонении: можно было бы. Если бы спектакль к тому обязывал.
"Веракрус" оставляет ощущение, что свою программную задачу — "освободить театр от литературы" — руководитель Мюльхаймского театра на Руре выполняет теми же литературными средствами: на уровне идеологии. Интересно считывать систему знаков, но как зрелище спектакль совершенно инертен. Даже яркий трагикомический актер Фриц Шедивы, играющий Шенфлиса-Диониса, озабочен, как кажется, лишь партитурой обозначений, лишенных внутренней энергии и притягательной силы. Вдобавок довольно многое излагается общими местами: это нижнее белье, замаранное кровью, этот подчеркнутый физиологизм, эти иронические снижения — отжившая театральная мода. Ее отзвуки уже доносились до нас и в "Орестее" Штайна, и особенно в "Макбете" Кресника — мы носим "секонд хэнд", но это не значит, что мы его любим.
Парафраз античной трагедии: интересно задумано, грамотно построено и отчаянно скучно. Интересно, так ли повезло в Мюльхаймском театре трагедии ренессансной, шекспировской?
АЛЕКСАНДР Ъ-СОКОЛЯНСКИЙ