Как перевести слона

Новые переводы старых детских книг, похоже, становятся трендом. Только что издательства АСТ и "Кырля-Мырля" запустили оригинальную серию книг писателя и художника Доктора Сьюза. Теперь наши дети будут знать не только о том, что говорил слон Хортон, но и как он выглядел.

Старый перевод лучше новых двух?

Детские книги не зря считаются самыми сложными для переводчиков. Взрослый может обложиться разными изданиями, к примеру, бодлеровских "Цветов зла", сравнивать их без конца, выставлять оценки переводчикам. А вот для детей приходится тщательно подготавливать первое знакомство. Ведь они сразу почувствуют в плохом переводе фальшь и уже не будут разбирать, кто из двух "авторов" виноват больше. Традиционалистам в этом смысле везет больше — старинные андерсеновские переводы Анны Ганзен прекрасно читаются до сих пор. Не тот случай с каламбурами Льюиса Кэрролла — "Соня в царстве дива" образца 1879 года устарела безвозвратно. И даже набоковская "Аня в стране чудес" сейчас интересна разве что набоковедам. Своеобразный турнир за звание лучшего переводчика двух "Алис" продолжается до сих пор. Даже те, кто уже остановил свой выбор на работах Нины Демуровой или Бориса Заходера, не смогут не согласиться с негласным переводческим правилом, гласящим, что переводы классических текстов нуждаются в обновлении каждые 50-60 лет.

Понятно, что чем больше пришелся по сердцу старый перевод, тем больше подозрений вызывает новый. Классический пример — "Винни Пух". Борис Заходер задал высокую планку. Однако он все же оставил своим последователям лазейку, недаром его переводы часто именуют пересказами. Так что некоторые из новейших попыток интересны именно как возможность заново взглянуть на шедевр Алана Милна и уточнить кое-какие пассажи, Заходером пропущенные или слишком вольно трактованные.

Казалось бы, уже была завершена двухходовая комбинация с линдгреновским "Карлсоном". Сначала было удачнейшее попадание Лилианны Лунгиной — культовыми стали и сама книга, и перевод. "Карлсона" растащили на цитаты, причем эти цитаты часто были именно "из Лунгиной", а не "из Линдгрен". Но иногда ревизиям подвергают и самые успешные переводы. Новый "Карлсон" Людмилы Брауде многое уточнил, но стал скорее академическим дополнением к любимой детской книге. А совсем недавно появился и пересказ Эдуарда Успенского "Карлсон с крыши, или Лучший в мире Карлсон". Желающие могут проверить, удалось ли знаменитому детскому автору совместить академическую точность перевода Брауде и харизматичность текста Лунгиной. Но как бы ни старался Успенский осовременить историю, оказалось, что все лучшие словечки уже использованы предшественниками. Поэтому, видимо, и пришлось его Карлсону представляться "мужчиной в лучшем своем возрасте" и изрекать: "Спокойность, только спокойность".

Приключения Доктора Сьюза в России

Доктора Сьюза (псевдоним Теодора Гейзеля) российскому читателю представил Корней Чуковский. В небольшом очерке, посвященном именитому коллеге, он набросал образ калифорнийского затворника, который исписывает горы бумаги, выбрасывает 99% написанного, зато опубликованный процент немедленно раскупается родителями маленьких янки. При этом сам Чуковский переводить американца наотрез отказывался. Говорят, боялся испортить. Кстати, точно так же, расстроенный неудачей с пресным и неточным переводом "От двух до пяти", он намеренно тормозил англоязычные издания собственных сказок. Не желая видеть себя американизированным, он, тем не менее, не имел ничего против чужеземного присутствия в нашей детской литературе. Коллекция книг Сьюза, которая до сих пор хранится в переделкинском Музее Чуковского, предназначалась для своих. Чуковский вообще любил подсаживать друзей и соседей на любимых авторов, будь то Доктор Сьюз или Исаак Башевис Зингер.

И все же у одной из знакомых Чуковского увлечение стихами Сьюза получило продолжение. Это была Татьяна Макарова, дочь поэтессы Маргариты Алигер. Будущая сочинительница играла в песочек с Николаем Асеевым. С подачи Чуковского, которому понравились ее детские стихи, она попробовала перевести и "Кота в колпаке", и "Хортона", и некоторые другие стихотворения. Получилось блестяще. Персонажи Сьюза стали абсолютно родными для советских детей. Перевод сработал даже без оригинальных сьюзовских иллюстраций. Интеллигентный слон Хортон со своим motto "Но личность есть личность, так думаю я" произвел неизгладимое впечатление, и наши мультипликаторы в давней экранизации "Я вас слышу" даже постарались изобразить его похожим на академика Сахарова. Так что "неизвестного Доктора Сьюза" дети 1970-х все же знали по переводам Татьяны Макаровой. К сожалению, переводов осталось мало. Маргарита Алигер вспоминала, что Чуковский гневался, когда Татьяна "долго не делала ничего нового". Но переводчица просто не успела сделать больше — книга "Сказки про слона Хортона" вышла в 1973-м, а через год 33-летняя Татьяна Макарова умерла от лейкемии. Ее собственный сборник, куда вошли и переводы "Из Доктора Сьюза", был издан уже после ее смерти.

Хортон возвращается

Несколько переводов Татьяны Макаровой дают очень неплохое представление о поэзии Доктора Сьюза. Однако чтобы понять, что же такое Доктор Сьюз для американцев, стоит поглядеть на стеллажи американских магазинов, полностью заставленные только его изданиями. И, конечно, все эти книги иллюстрированы самим автором. Доктор Сьюз, как настоящий классик детской литературы, подвергается бесконечным исследовательским трактовкам. Так, в одной из последних монографий всем его развеселым стишкам нашли вполне серьезный религиозный подтекст. Но и это не все. Сейчас наследие поэта превращено в настоящую империю Сьюза — с тематическим парком, сопутствующей продукцией и прочим тиражированием. Дело в том, что Теодор Гейзель был женат дважды. Первая жена — актриса, по совету которой он и стал художником и которая сама выпустила пару детских книг, тяжело заболев, покончила жизнь самоубийством. Вторая жена — медсестра — после смерти Сьюза тут же основала компанию Dr. Seuss Enterprises. Благодаря этой женщине Доктора Сьюза водрузили на почетное седьмое место в форбсовском списке самых высокооплачиваемых покойников. Она контролировала все и вся. Когда ее не устроил один из фильмов по Сьюзу, она вообще запретила экранизации. Хорошо хоть сделала исключение для недавнего мультфильма "Хортон", который, надо сказать, довольно точно воспроизводит стилистику сьюзовских иллюстраций.

Неизвестно, причиной тому владычица сьюзовской империи или наши нерадивые издатели, но наше знакомство с "Гринчем, который украл Рождество" и "Хвалеными-зелеными" было отложено надолго. Доктора Сьюза переводили на польский и китайский, даже на латынь. И вот только сейчас появились русские издания, выполненные в едином оформлении. Кстати, издатели были очень удивлены тем, что наследники поэта старались контролировать процесс издания, настаивая, в частности, на том, чтобы книги были напечатаны в три цвета, а не в четыре, как это уже давно принято. Хотя бы внешне Доктор Сьюз получился по-хорошему старомодным — настоящая нержавеющая классика. Редактор этого проекта Ника Дубровская рассказывает, что подготовка шла два года, за это время у нее собралась целая коллекция различных переводов Сьюза: "Кто его только не переводил — и заслуженные советские авторы-переводчики, и авангардные поэты, и профессора, и домашние хозяйки, у которых росли двуязычные дети".

Однако в новых изданиях вы не найдете того самого старого знакомого слона Хортона с его философскими утверждениями "Но личность есть личность!/ Так думаю я" и "По-моему, мысль моя очень проста:/ Слон верен от хобота и до хвоста". Да и "Кот в колпаке" переоделся, превратившись в "Кота в шляпе". Знакомство со Сьюзом решили начать заново и вместо рекомендованного еще самим Чуковским переводчика пригласили других авторов. По словам Ники Дубровской, издателям не удалось договориться с правонаследниками Татьяны Макаровой. "Слон Хортон и город Ктотов" в переводе Дмитрия Манина и Юлии Фридман приобрел некоторый более современный, даже постмодернистский привкус. Например, коронная фраза Хортона здесь звучит так: "Нельзя их оставить, ведь, как ни взгляни,/ А мыслят они, существуют они!" В свежем переводе также устранены некоторые лакуны. Татьяна Макарова разместила в крошечном городе лишь "дома, магазины и гаражи", но не помянула церковь, а не скованные цензурой новые авторы уже смогли спокойно зарифмовать "храм" и "универсам". Судя по всему, труднее всех пришлось другому переводчику — известному взрослому поэту Владимиру Гандельсману. Ведь доставшийся ему "Кот в шляпе" был написан Доктором Сьюзом по особому поводу — надо было приохотить американских детей к чтению. Очевидно, в 1950-х годах в США были такие же проблемы, что у нас сейчас. Во всем этом длинном стихотворении используется лишь 223 различных слова. Потом Сьюз поспорил на $50 тыс. с приятелем издателем, что в следующий раз обойдется всего 50 словами — так получились "Green Eggs and Ham". Правда, деньги приятель так и не отдал.

В самом заглавии "The Cat in the Hat" заключена одна из самых расхожих в англоязычной детской поэзии рифм, что-то вроде наших "мышек — книжек". Конечно, не так просто передать по-русски ту простоту и легкость, которые сделали это стихотворение любимым чтением миллионов детей. Владимир Гандельсман явно переборщил с уменьшительными суффиксами и добавил слишком много искусственных слов вроде "котошляпы", "сундучуда" и "шляпсусов". А ведь автор оригинала хотел заинтересовать детей, используя минимальные языковые средства.

Как бы то ни было, окончательный приход Доктора Сьюза в Россию состоялся. Вполне возможно, что за автором "Кота в колпаке" последуют и другие писатели. Очередь за Роальдом Далем и Шелом Силверстайном. А если у детских книг насчитывается несколько переводов, это значит только то, что они востребованы.

ЛИЗА НОВИКОВА