18-й международный фестиваль в Торонто достиг своей кульминации. Уже состоялась большая часть мировых и североамериканских премьер. Деловая активность продюсеров, агентов и дистрибуторов на фестивале сравнима только с каннской; энтузиазм публики — с берлинским; интеллектуальный напор — с венецианским.
По сути, Торонто — зеркальное отражение Канна-Берлина-Венеции. Европейская формула крупного кинофестиваля предполагает изысканный артистизм программы и ее абсолютную новизну. Но коммерческая проза жизни разрушает идеализм и заставляет европейцев думать в первую очередь о рыночных стимулах. Американскому кинобизнесу, напротив, заморские фестивали нужны лишь как престижный декор. У себя дома (или в Торонто) он чувствует себя куда более естественно. Теперь уже европейские эстеты едут туда в поисках острого ощущения премьерности.
Даже известные фильмы смотрятся в Торонто по-новому. Например, "Семьдесят один фрагмент хронологии изменений" австрийца Михаэля Ханеке (Michael Haneke) — вроде бы образец усталого европейского кино. Красивый юноша расстреливает толпу обывателей. Криминальный казус, рассмотренный под микроскопом, обнаруживает, как во встрече преступника и его потенциальных жертв проявляется неотвратимость рока. Прагматические мотивы приводят в действие некие иррациональные механизмы, которые безотказно срабатывают. А комментарием к событию служат фрагменты хроники о зверствах в Югославии, о скандале с Майклом Джексоном. Мир, построенный на манипуляции сознанием, на допущении, что реальность есть компьютерная игра, неизбежно должен взрываться насилием.
Вот две симпатичные канадские девушки от нечего делать приканчивают старуху ("Потеха" Рафала Зелинского — Rafal Zielinski). Две другие школьные подружки из Новой Зеландии убивают мать одной из них ("Небесные создания" Питера Джексона). Отсидев срок, одно из "созданий" отбывает в Великобританию, где благополучно выходит замуж. Но вскоре приходит к выводу, что грех хоронить столь богатый жизненный опыт, и публикует книгу (она и стала основой фильма). Индийская "Королева бандитов" (режиссер Шекар Капур — Shekhar Kapur) тоже построена на мемуарах преступницы, угробившей несколько десятков человек. Имевшая репутацию народной героини и защитницы бедняков, дерзкая девушка сама сдалась полиции при условии, что получит не больше 12-ти лет. В тюрьме она продиктовала откровенный текст и получила деньги за экранизацию. Что не помешало ей прислать гневное письмо на фестиваль в Торонто: бедная крошка недовольна тем, что в фильме ее показали не столь привлекательной, как могли бы.
Два головореза терроризируют одиноких старушек, имеющих несчастье жить неподалеку от парижской Pigalle. Головорезы оказываются любовной парой, причем один из них — трансвестит, негр, зараженный СПИДом (фильм "Мне не спится"). Атаковав, таким образом, minority, француженка Клер Денис (Claire Denis) многим рисковала. Всем памятен случай, когда польский режиссер в Канаде остался без работы после того, как осмелился показать на экране "плохого индейца".
Насчет русских, к visible minorities ("очевидным меньшинствам") не относящихся, подобных запретов не существует. Поэтому можно считать, что в торонтской программе им просто повезло: наши соотечественники показаны не лучше и не хуже, чем другие — то есть как нормальные люди, безумные в той же мере, что и остальные. Их особость состоит лишь в том, что они — эмигранты, придающие новый колорит любому большому городу современного мира.
В том же фильме Клер Денис фигурирует некая Дайга — девушка из Вильнюса, не знающая ни одного французского слова, зато отлично говорящая по-русски — устами исполнительницы Кати Голубевой. Другая актриса из России Саня Шпенглер вместе с оперным певцом Валерием Федоренко играют в немецком фильме "Рок" (режиссер Фред Келемен, Fred Kelemen). Ну, а в "Маленькой Одессе" русско-еврейских обитателей Брайтон Бич играют уже международные звезды во главе с Тимом Ротом, Максимилианом Шеллом и Ванессой Редгрейв.
Эта картина только что снискала успех в Венеции, а в Америке 24-летнего режиссера-дебютанта Джеймса Грея (James Gray) уже сравнивают с Вуди Алленом и Копполой. Явно преждевременно. Грей, конечно, напал на золотую жилу, сделав съемочной площадкой легендарный район Бруклина, где есть все: и славянская ностальгия, и еврейский юмор, и интернациональная жестокость мафии. Режиссер замахнулся на семейную сагу. Шелл играет старого интеллектуала, воспитывавшего сына на Пушкине и Достоевском, а вырастившего профессионального киллера. Однако с русским матом не совладать даже мастерицам ранга Редгрейв, а из "наших" в картину впустили только Наталью Андрейченко, да и то, похоже, по блату — в качестве супруги Шелла. И все своеобразие Брайтона куда-то испарилось, получился обыкновенный американский фильм, слегка приправленный русским колоритом. Вероятно, Грей был слишком озабочен тем, чтобы угодить среднему американскому вкусу. Придется ждать, пока в семьях дельцов и мафиози Брайтона вырастут свои "русские Копполы": им-то и предстоит снять своего "Крестного отца" или "Однажды в Америке", создав еще один, русский вариант великой американской мечты.
А пока есть русская классика. Знаменитый французский режиссер Луи Малль переходит с 50-й улицы (где он живет с женой — актрисой Кендис Берген) на 42-ю не в поисках знаменитых злачных мест, а чтобы заснять на пленку репетиции спектакля "Дядя Ваня" в постановке Андре Грегори (Andre Gregory) и в новом переводе Дэвида Мэмета (David Mamet). И рождается чудо — лучшая из когда-либо предпринятых чеховских экранизаций. Без декораций, костюмов, без "русской атмосферы" актеры во главе с блистательным Уоллесом Шоном (Wallace Shawn) играют любовь, мечту и судьбу так, как на родине Чехова играют редко. В фильме "Ваня на 42-й улице" заняты те самые артисты, что и в голливудских триллерах и мелодрамах. Только ни разу не звучит слово fuck, которое в нормальном американском кино заменяет все оттенки человеческих эмоций.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ