считает неизменными Дмитрий Ъ-Бутрин, заведующий отделом экономической политики
На внутреннем языке редакции длинные, тянущиеся месяцами и годами истории, за которыми необходимо следить, мы называем "сериалами". Поскольку, как правило, это важные истории, каждый существенный поворот событий в "сериале" нуждается в отслеживании, однако, учитывая, что телевидение в редакции не очень популярно, сорок седьмой исторический поворот в истории, начавшейся в 2005 году, вызывает чаще всего не радость, а вопль "когда же все это кончится?". Заканчивается "сериал" двумя способами — или, как положено, хотя бы для кого-то из актеров хеппи-эндом, или, что гораздо реже,— быстро и тихо.
Сериал о судьбе проекта расширения трубопровода Каспийского трубопроводного консорциума завершился на этой неделе вторым, наиболее скучным способом. Минтопэнерго совершенно неожиданно для всех объявило о возвращении в Москву министра Виктора Христенко — он без каких-либо специальных объявлений улетел 5 мая в Казахстан, где 6-7 мая договорился с министром энергетики и минеральных ресурсов Республики Казахстан Сауатом Мынбаевым о совместной позиции по этому проекту. Стороны договорились о следующем: КТК расширяется до 2012 года с нынешней мощности в 32 млн тонн перекачки нефти до 67 млн тонн, при этом 17 млн тонн нефти из месторождений Казахстана будут направляться в новый трубопровод Бургас--Александруполис, обеспечивая дополнительно около половины его проектной загрузки.
Сама по себе эта новость могла бы быть чистой победой России, если бы не предыдущие десятки серий "сериала". Напомним, проект расширения КТК впервые появился еще в 2001 году, когда стало понятно, что на месторождении Тенгиз в Казахстане, эксплуатируемом Chevron, есть нефть, которую необходимо куда-то вывозить. Причины, по которым проект расширения, инициированный впервые той же Chevron, "зависал" при обсуждении проекта КТК, банальны: КТК убыточен, и проблемой было лишь достижение конкретного соглашения России, Казахстана и Chevron как главных игроков проекта в том, как выходить из ситуации. Впрочем, именно переговоры оказались не самой сильной стороной всех трех участников: дело в том, что интересы всех игроков постоянно менялись. В России за это время произошли: смена управляющего российским госпакетом в КТК (с Росимущества на "Транснефть"), смена главы "Транснефти", смена приоритетов "Транснефти". В Казахстане успела поменяться официальная госполитика в сырьевом секторе, несколько премьер-министров и глав "Казмунайгаза". Изменения в Chevron не так масштабны, но, если прибавить к происходящему еще и изменения цен на нефть, постоянно заставляющие пересчитывать параметры всех проектов,— ясно, что шансы договориться на уровне коммерческих переговоров у сторон были минимальны, если учесть, что у КТК десяток акционеров.
Парадоксально, но ответ "договориться на политическом уровне", несмотря на постоянные намеки с казахской стороны о возможности такой игры, не находил применения до последнего дня работы Владимира Путина на посту президента. Хотя тема КТК неоднократно обсуждалась с главой Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, всякий раз она увязывалась с более важными геополитическими построениями в целую систему взаимоотношений РФ и Казахстана. "Сериал" заканчивается просто: иногда достаточно отказаться от "системных" решений, чтобы компромисс по конкретному вопросу был найден в течение двух дней. Особенно если эти два дня — последние два дня работы правительства и президента.