Уважаемая редакция!
С большим интересом прочитал в N11 за 2008 год журнала "Власть" материал, содержащий интервью с Мадлен Олбрайт, Збигневом Бжезинским и Джеймсом Вулси. Остановлюсь на следующей фразе: "Услышав, что в России его называют русофобом и автором планов по расчленению страны, Бжезинский раздражается, глаза его сверкают: "Покажите мне то место в любой из моих книг, где я писал об этом!"".
В моей домашней библиотеке есть одна книга Бжезинского — "Великая шахматная доска" (М.: Международные отношения, 1998), и там такая идея присутствует. На стр. 239-240 читаем: "Российской политической верхушке следует понять, что для России задачей первостепенной важности является модернизация собственного общества, а не тщетные попытки вернуть былой статус мировой державы. Ввиду колоссальных размеров и неоднородности страны децентрализованная политическая система на основе рыночной экономики, скорее всего, высвободила бы творческий потенциал народа России и ее богатые природные ресурсы. В свою очередь, такая, в большей степени децентрализованная, Россия была бы не столь восприимчива к призывам объединиться в империю. России, устроенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии и с Востоком, что тем самым ускорило бы развитие самой России. Каждый из этих трех членов конфедерации имел бы более широкие возможности для использования местного творческого потенциала, на протяжении веков подавлявшегося тяжелой рукой московской бюрократии".
То есть на самом деле мысль о желательности раздела России на несколько государств выражена здесь настолько ясно, насколько это возможно, учитывая статус автора. Будучи историком по образованию, лично я не могу вспомнить примеров сколько-нибудь устойчивых "свободных конфедераций" (последний тому пример — распад Сообщества Сербии и Черногории). Очевидно, что и в случае России преобразование в "свободную конфедерацию" стало бы важнейшим этапом на пути ее развала.
Позволю себе процитировать еще несколько отрывков из упомянутой книги, доказывающих, что репутация Бжезинского как "главного русофоба в американской политической элите" совершенно заслуженная. О русскоязычных в Прибалтике: "Западное общественное мнение... было особенно встревожено двусмысленным отношением России к прибалтийским республикам. Признавая их независимость и не заставляя их стать членами СНГ, даже демократические российские руководители периодически прибегали к угрозам, чтобы добиться льгот для крупных сообществ русских колонистов, которых преднамеренно поселили в этих странах во времена правления Сталина" (стр. 125, здесь и далее выделено мною.— Д. З.). Напомним, что речь тут идет не о политике Путина с его безумной антиэстонской кампанией в связи с переносом памятника советским солдатам. Речь идет о довольно робких попытках российского руководства в середине 1990-х годов указать Таллину и Риге на недемократичность лишения гражданских прав представителей этнических меньшинств, не являющихся потомками граждан довоенных Эстонии и Латвии.
О русских в Казахстане: "Проживающие в новом государстве (Казахстане.— Д.З.) русские, естественно, обижаются на новое казахское руководство, а поскольку они принадлежат к бывшему правящему колониальному классу и поэтому лучше образованы, занимают лучшее положение в обществе, то боятся лишиться своих привилегий" (стр. 157). То есть, по мнению Бжезинского: 1) никаких прав у этнических русских в новых независимых государствах нет и быть не может; международные договоры, гарантирующие соблюдение прав этнических меньшинств, написаны не для них; 2) во всех конфликтах с этими государствами Россия не может быть права по определению.
О политике России в отношении государств Центральной Азии: "Москва переключилась на явное ожидание того, что ее постимперская система взаимоотношений со Средней Азией постепенно выхолостит суть суверенности обособленных и слабых государств и что это поставит их в зависимость от командного центра "интегрированного" СНГ. Чтобы достичь этой цели, Россия отговаривает новые государства от создания собственных вооруженных сил, от возрождения их родных языков, от развития тесных связей с внешним миром" (стр. 172).
Об отношении украинского народа к России: "В процессе самоопределения, во время критической стадии формирования нового государства украинский народ... переключился от традиционной антипольской или антирумынской позиции на противостояние любым предложениям России, направленным на большую интеграцию стран СНГ, на создание особого славянского сообщества (с Россией и Беларусью) или Евразийского союза, разоблачая их как имперские тактические приемы России" (стр. 136).
Самое грустное, что книга авторитетного советолога с посвящением "Моим студентам, чтобы помочь им формировать очертания мира завтрашнего дня", вероятно, воспринимается многими (да хотя бы тем же Б. Обамой) как надежный и авторитетный источник знаний о современных политических реалиях, в том числе и на постсоветском пространстве. Кстати, перелистывая "Великую шахматную доску", трудно отделаться от ощущения, что она является настольной книгой В. Путина. Отчасти и ее влиянием может быть объяснен почти параноидальный страх последнего перед возможностью распада России и убеждение, что единство страны можно обеспечить лишь ценой отказа от реального федерализма. Хотя развитие событий после дефолта августа 1998 года, когда центральная власть была максимально ослаблена и дискредитирована, убедительно показало отсутствие в тот период каких-либо сепаратистских настроений где-либо, кроме де-факто независимой Чечни. В этом же ряду и фактическое принятие Путиным спорного тезиса Бжезинского о том, что без Украины Россия не может быть по-настоящему великой державой (разумеется, российский президент и американский советолог оценивают это по-разному). Наконец, ужаснувшая многих на Западе оценка Путиным распада Советского Союза как "величайшей геополитической катастрофы XX века" оказывается созвучна мысли Бжезинского: "Распад в конце 1991 года самого крупного по территории государства в мире способствовал образованию "черной дыры" в самом центре Евразии. Это было похоже на то, как если бы центральную и важную в геополитическом смысле часть суши стерли с карты Земли" (стр. 108).
В заключение беседы с корреспондентами "Власти" З. Бжезинский просит сообщить ему о реакции, которая последует на его интервью. Пользуясь случаем, хочу заметить, что, на мой взгляд, идеи, изложенные в "Великой шахматной доске", в значительной степени реализовавшиеся в американской политике в 1990-х годах и отчасти оказывающие на нее влияние до сих пор, привели немалую часть российского политического класса к убеждению, что разговоры о "демократических ценностях" являются только прикрытием имперских интересов США. В свое время Версальский и Трианонский мирные договоры с их откровенной несправедливостью по отношению к немецкому и венгерскому народам во многом предопределили приход к власти в Германии Гитлера. Хотелось бы, чтобы уроки истории в большей мере учитывались людьми, участвующими в формировании внешнеполитического курса Соединенных Штатов Америки.