Событие недели — курьезный "Зардоз" (Zardoz, 1973) Джона Бурмена (1 мая, "Первый канал", 1.20 ****). Первая реакция на него — недоумение: как мог автор интеллектуальных притч "Лео Последний" (1970) и "Избавление" (1972) снять это разноцветное безумие? Да, такое было возможно лишь в начале 1970-х, когда китч и авангард ненадолго стали синонимами. Загадочное слово "зардоз" — обрубок названия сказки "Волшебник страны Оз" (Wisard of Oz). В 2293 году после ядерной катастрофы от мировой культуры остался обрывок титульной страницы этой книги с бессмысленным набором букв. Выжившие решили, что Зардоз — имя верховного божества. Разбираться в организации экранного мира — занятие безнадежное, им можно только любоваться. Кажется, авторы сами не до конца в нем разобрались. В общем, в мире будущего есть смертные Дикари, производящие пищу для Бессмертных. Есть Истребители, надсмотрщики над Дикарями, сокращающие их поголовье и насилующие их женщин, которых ловят сетями. Есть Бессмертные, в свою очередь делящиеся на декадентов Апатичных и Ренегатов, пытавшихся покончить с собой, но возрожденных компьютером, контролирующим все и вся. Живут Бессмертные в Вортексе, управляемом Табернаклем. Но весь этот бред, мешанина из морлоков Герберта Уэллса, "Альфавилля" Жан-Люка Годара и "Миллиона лет до нашей эры" меркнет перед визуальными фантазиями Бурмена. По небу плывет огромная античная маска с искаженным гневом лицом. Из ее рта сыплются на землю винтовки для Истребителей и зерно для Дикарей. Дикари считают эту маску Зардозом, на самом деле это летательный аппарат Бессмертных. В него забирается, чтобы проникнуть в Вортекс, Зед-истребитель в красных патронташах на волосатой груди (Шон Коннери). Спарившись с бессмертной Консуэллой (Шарлотта Рэмплинг), он разрушит все, что можно разрушить, и восстановит естественный цикл жизни-смерти. Еще одно событие — "Лабиринт Фавна" (El Labirinto del Fauno, 2006) Гильермо Дель Торо, часть триптиха мексиканского режиссера о гражданской войне в Испании (30 апреля, "Первый канал", 23.30 *****). Сравнить эту кошмарную сказку можно только с графикой великого Франсиско Гойи. Действие разворачивается на двух уровнях, дневном и ночном, реальном и фантастическом, причем какой из них чудовищнее, сказать невозможно. Один из них можно условно назвать "Бедствиями войны". Второй — "Капричос". В 1944 году партизанские отряды пытаются раскачать диктатуру Франко, но гибнут под ударами карателей, которыми командует изощренный садист-капитан, отчим девочки-героини. Девочка же погружается в волшебное, но столь же жестокое царство, где страшный Тот Кто Никогда Не Ест с глазами на ладонях пожирает летающих фей. Два уровня переплетаются на диво естественно, грань между ними растворяется, и вот уже отчим бросает в камин жалобно вопящую мандрагору. Пожалуй, в мировом кино многие десятилетия не было режиссера с таким воображением, как Дель Торо, и не было фильма, столь адекватного истовому духу испанской культуры. О переплетении и борьбе реального и вымышленного миров — и "В пасти безумия" (In the Mouth of Madness, 1995) Джона Карпентера (30 апреля, "Россия", 1.20 ****). Фильм — монолог безумца, заключенного в палате, где стены покрыты крестами-оберегами. До того, как попасть туда, он был детективом, подрядившимся найти пропавшего автора фантастических романов. Стоит произнести его имя, как на героя и работодателя бросается псих с топором, как выясняется, литагент писателя. Не вняв этому знаку, сыщик отправляется к писателю в город, которого нет ни на одной карте, оказавшийся плодом воображения литератора, контролируемого нечеловеческой тварью, готовящейся покорить мир. Карпентер изящно, если это слово вообще применимо к такому зловещему фильму, играет на полутонах безумия, скачках из бреда в реальность. Сюжет скручен в мертвую петлю, финал вполне может быть прологом, и наоборот. И, что выгодно отличает Карпентера от коллег по фантастическому цеху, он — пессимист, не верящий, что мир можно спасти.