The Washington Post
С начала прошлого года Абу Омар, меняла, отец 11 детей из Бейрута, купил не менее десяти единиц огнестрельного оружия. "Я покупаю все, что могу достать и позволить себе по деньгам. И не продаю,— говорит он.— Сейчас время покупать оружие".
Многие ливанцы, испытывающие все большее беспокойство в связи с постепенным переходом политического паралича в насилие, готовятся аналогичным образом. Беспокоят их также и цены: год назад АК-47 продавались по $75-100, а теперь по $600-1000.
Даже устаревшее оружие растет в цене, в том числе реактивные гранатометы, которые, по словам Гассана Кархани, экс-боевика, знакомого с ситуацией на рынке, некогда считались "оружейным хламом". Политическая напряженность в Ливане растет с 2006 года, когда в отставку подали оппозиционные министры кабинета премьер-министра Фуада Синьоры. Из-за тупика в отношениях между правительством, поддерживаемым США и Европой, и силами оппозиции, возглавляемыми шиитским движением "Хезболла", поддерживаемым Сирией и Ираном, парламент не способен принимать законы и выбрать нового президента.
С 1975 по 1990 год ливанцы вели гражданскую войну, которая была результатом конфликта между христианами и мусульманами, однако сейчас многие люди опасаются потенциального конфликта между мусульманами — суннитами и шиитами. Хотя мало кто ожидает, что столкновения между ними достигнут масштабов последней войны, многие готовятся к худшему.
Несмотря на соглашения о разоружении, многие участники ливанских вооруженных формирований сохранили свое оружие. А сторонники более молодых группировок, таких как преимущественно суннитское движение "Будущее", и сторонники лидера христианской оппозиции генерала Мишеля Ауна, похоже, покупают его сейчас. Кархани живет в городе Триполи. По его оценкам, сейчас оружие имеется уже у половины жителей бедных суннитских кварталов. Пару лет назад "очень и очень немногие были вооружены", говорит он. По словам продавцов оружия и покупателей, большая часть оружия, имеющегося на рынке, относится к периоду гражданской войны и до сих пор хранилась в надежных местах. Теперь оно переходит к новым владельцам.
"В нашей стране торговцев оружием больше, чем волос у меня на голове",— говорит Абу Омар. Он отказался называть свое полное имя из опасений, что правительство отберет у него лицензию на оружие.
"Я покупаю из трех разных источников — сирийского, палестинского и шиитского. Я звоню им, говорю, что мне нужно, и они приносят заказ. Иногда они сами звонят мне, если у них появляется что-то интересное",— рассказывает он.
Большинство торговцев занимаются своим делом в свободное от основной работы время. Все они начинали со страстного интереса к оружию, потом переквалифицировались в торговцев и работали до тех пор, пока их занятие не становилось известным. "Правительство знает все. Они знают, кто покупает, кто продает. Сейчас политика такая: людям можно иметь оружие до тех пор, пока они стреляют только в воздух, а не друг в друга",— говорит Кархани. Правительство, похоже, не способно остановить повсеместный процесс покупки оружия.
По словам торговцев оружием и других людей, события января 2007 года подтолкнули многих ливанцев к тому, чтобы вкладывать средства в самозащиту. Спустя два дня после забастовки, объявленной оппозицией, начались столкновения между шиитами и суннитами в университетском районе Тарик аль-Джадид. В них погибло четыре человека. После этого жизнь в Бейруте стала напоминать времена гражданской войны: на крышах снайперы, на улицах танки.
"События в районе Тарик аль-Джадид стали пощечиной для нас,— говорит Ассад Сабаа, который в период гражданской войны был участником суннитских вооруженных формирований.— Это было первое предупреждение. Они сжигали наши автомобили и швыряли камни в наши дома. Мы поняли, что должны рассчитывать на самих себя в деле защиты наших районов, наших семей и имущества".
"В Бейруте есть свои жители, и мы не позволим оккупировать город,— говорит Сабаа о расположенном в центре ливанской столицы палаточном городке движения "Хезболла".— Мне что, ждать, когда они захватят мой дом?"
Столкновения происходят обычно из-за мелочей. Например, если сторонник одной группировки оскорбит лидера другой группировки или попытается сорвать чужой плакат. Стены зданий и даже пространство между домами в Бейруте заполнены гигантскими портретами и плакатами с взаимными угрозами и обвинениями. В районе Бурдж аль-Бараджни висит плакат, на котором премьер-министр изображен в одеянии паломника в Мекке. На другом он обнимает Кондолизу Райс. После окончания в 2006 году войны между движением "Хезболла" и Израилем оппозиция обвинила Синьору в том, что он американская марионетка.
"У всех есть оружие. Вот видите все эти дома? Нет ни одного, в котором не нашлось бы пяти-шести винтовок. Если не верите, просто подождите и посмотрите, что происходит каждый раз, когда один из лидеров группировок выступает по телевизору",— говорит 50-летний Атеф Алауийе, житель небольшого квартала Заруб аль-Тамлис в преимущественно населенном суннитами районе Тарик аль-Джадид. Каждый раз, когда лидер одной из группировок выступает по телевидению, участники этой группировки стреляют в воздух, демонстрируя силу и свою поддержку. Сторонники "Хезболлы" утверждают, что их оружие никогда не будет обращено против ливанцев, однако члены движения также отмечают, что их традиционно не допускают к власти. "Партия для нас все. Думаете, они знают, как надо воевать? — говорит о сторонниках правительства некий Хуссейн из шиитского района Зокак аль-Блат, поддерживающий движение "Хезболла".— Начнись настоящая война, они не продержались бы и получаса".
Необходимость обзавестись оружием ощущают и богатые, и бедные. Нада, жительница богатого района Клемансо, говорит, что была очень удивлена, когда отец дал ей оружие и попросил хранить его в доме. Но теперь она привыкла к этому. Как и Хуссейн, она не захотела называть свое полное имя.
"История повторяется. Когда люди чувствуют себя незащищенными и боятся друг друга, они ищут защиты, покупают оружие, и с этого момента начинается скользкий путь",— говорит Асад Шафтари, бывший лидер группировки, которая участвовала в гражданской войне. По словам Шафтари, он хорошо помнит, как купил свое первое оружие, у палестинца. "Он был моим врагом, и мы оба это знали. Но бизнес есть бизнес",— говорит он. "Это потрясающее чувство — держать в руках оружие,— говорит он.— Чувствуешь себя более мужественным, более защищенным. Как только у тебя появляется оружие, ты начинаешь нянчиться с ним, как с младенцем: чистишь, заботишься о нем и ждешь с нетерпением того момента, когда можно будет пустить его в ход, хочешь посмотреть, как оно действует. А потом ты используешь его, и оно использует тебя, и ты оказываешься втянутым в войну. Вот так".