"Этап становления российско-китайских торговых связей, отличавшийся стихийностью, хаотичностью и примитивностью форм, близится к завершению. В повестке дня — переход к более современным формам сотрудничества: промышленной кооперации, инвестиционному сотрудничеству", — так в интервью китайскому агентству "Синьхуа" Борис Ельцин оценил перспективы двусторонних отношений. По его словам, нельзя закрыть глаза и на рост числа нарушений визового режима при пересечении границы толпами "челноков", и на другие проблемы. О них пойдет речь в ходе запланированного на 2-6 сентября визита в Москву председателя КНР Цзян Цзэминя.
За два года, минувшие с первого российско-китайского саммита (Ельцин побывал в Пекине в декабре 1992 года), эйфория вокруг самого факта возрождения двусторонних отношений поутихла. В диалогах политиков все чаще звучит слово "проблема". И хотя сейчас руководители двух стран планируют подписать документы, ориентированные на долгосрочную перспективу — декларацию об основных направлениях двусторонних отношений, соглашения о госгранице на ее западной части и о ненацеливании стратегических ядерных ракет — разговор скорее всего зайдет и о дне сегодняшнем. Иными словами, о том, что Борис Ельцин назвал "проблемами роста", и в первую очередь — о падении торгового оборота.
И на самом деле, по сравнению с торговлей КНР--США (около $40 млрд) цифра $7,7 млрд — потолок российско-китайского товарообмена, достигнутый в 1993 году — выглядит далеко не впечатляюще: Россия — лишь седьмая в списке торговых партнеров Китая. При этом, по словам Ельцина, около трети объема приходится на приграничную торговлю, что, по его же мнению, закономерно и логично для стран, имеющих самую протяженную в мире общую границу. Однако за рассуждениями о том, что российский Дальний Восток и северо-восток Китая образуют "уникальное единое пространство" кроются весьма прозаические явления — "челноки" и бартер, в значительной мере и делавшие погоду в двусторонних торговых связях. И теперь, когда купеческие челноки сотрясаются на волнах повышенных в России импортных пошлин, а поставляемые в обмен на российские высокие технологии бартерные китайские пуховики и кроссовки пылятся на складах, не выдерживая теста на качество, всплывает и другая проблема. По данным МВЭС, в последние два года заметно значительное снижение удельного веса межгосударственных поставок. И в этой связи в Москве, вероятно, вновь пойдет речь о расширении военно-технического сотрудничества, иными словами, о продаже Китаю новой партии самолетов Су-27 (первая — 26 машин — в 1992 году была неудачно обменена на те же пуховики) и прочей техники. Удастся ли убедить китайцев в целесообразности таких закупок, да еще на СКВ — вопрос, ибо их интересы идут дальше: приобрести лицензии на производство российских Су. Будут, видимо, обсуждаться и проблемы техсодействия: сейчас россияне ведут работы на 17 объектах в КНР, в том числе на 9 электроэнергетических (сумма контрактов около $1,4 млрд). По прогнозам МВЭС, объем поставок российского оборудования до 2000 года может превысить $5 млрд, но и тут проблемы, на сей раз транспортные, из-за которых нереализованными остаются 25-30% контрактов. Так что переговоры в Москве обещают быть если и не во всем успешными, то по крайней мере насыщенными.
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА