Несбыточные одежды Большого театра
В большом репетиционном зале Большого театра прошли открытые показы "Мастерской новой хореографии", в программе которой работы авторов Большого театра соединились с возобновлением знаменитой "Скрябинианы" Касьяна Голейзовского. Скромный домашний показ вылился в публичный скандал, которого легко можно было избежать.
Традицию "Мастерских" привил Большому Алексей Ратманский в свой первый же сезон работы худруком балета. "Мастерские" — это вечер камерных работ начинающих авторов, сделанных ими в свободное время с танцовщиками-волонтерами. Показы бесплатные, проходят в большом репетиционном зале и пускают на них немногих — педагогов, журналистов, пенсионеров Большого, избранных балетоманов.
На сей раз приглашенные брали театр штурмом. Рвались на Касьяна Голейзовского — на "Мастерских" показывали его "Скрябиниану". Тут необходимы разъяснения, ибо имя Голейзовского известно немногим. Меж тем это гений, причем самый невезучий из балетных гениев, перетертых советской властью. Его хореографию не танцуют нигде. Для потомков сохранился лишь побочный продукт: чечетка Любови Орловой и утирающие нос Голливуду танцы "герлз" из кинофильма "Цирк". Модернистские, необычайно изысканные миниатюры Касьян Голейзовский начал ставить еще до революции, организовав труппу "Камерный балет". В 20-е годы был выставлен из Большого театра — новатора съели классики-традиционалисты. И вплоть до 1960-х гениальному хореографу приходилось довольствоваться кинотанцами, эстрадными номерами и постановками на окраинах советской империи.
Касьян Голейзовский умер в 1970 году, и с тех пор о нем вспоминают разве что к датам. Концерты из его миниатюр обычно танцуют артисты второго эшелона — выходит этакий музейный тур по ретроспективе умершего. Лет 20 назад хореографа почтили и в Большом, вспомнив "Скрябиниану", поставленную им для молодежи театра в начале 60-х. Исполнили с пиететом, однако в репертуаре балет не остался, что в общем-то особых сожалений не вызвало.
И вот сейчас — бомба. На "Мастерских" избранные номера "Скрябинианы" вызвали настоящий фурор — богатейшая хореография выглядела не просто живой, но чрезвычайно актуальной. При желании можно отыскать достаточно недостатков в исполнении молодых артистов театра: тут не хватает кантилены, там — полутонов, здесь — живости и шарма, где-то — технической уверенности, где-то — эмоциональной точности. Все это вполне преодолимо в процессе репетиций, главное, было ощущение большого события: возвращения Касьяна Голейзовского.
Однако вместо ликования получился скандал. Театр, готовя "Скрябиниану", пригласил Рустама Хамдамова сделать новые костюмы. Художник, увлеченный конструктивизмом 1920-х годов, придумал общую униформу — черные трусики и лифы, отливающие сатиновым блеском, черные шапочки, прикрывающие волосы. В некоторых номерах наряд дополняли газовые платья-накидки.
Эти новшества вызвали резкий протест наследников хореографа, как искажающие его замысел, благо автор детально описал, какими он видел своих героев — "человек, свет и цвет". Надо признать, что хореография Касьяна Голейзовского — материя тонкая, куда тоньше, чем хореография Петипа или Баланчина. Помимо очевидного новаторства есть в ней, извините за выражение, некая трепетность, этакое брожение беспокойного духа. Это штучная работа, Касьян Голейзовский ставил на конкретных исполнителей, детально продумывая не только движение каждого пальчика, но свет, цвет, костюмы. Вообще-то он предпочел бы наготу — в зарисовках хореографа фигурируют сплетения обнаженных тел. Но поскольку времена не позволяли, одевал своих артистов в облегающие комбинезоны и хитоны с минимальными юбочками.
Обладатели прав категорически отвергли замысел господина Хамдамова еще на стадии эскизов, однако театр счел вопрос принципиальным и на компромисс не пошел.
По мне, все же не костюмы Рустама Хамдамова дали новую жизнь хореографии, хотя и поспособствовали свежести восприятия. К тому же не все номера вписались в конструктивистскую концепцию: пострадала явно "оттепельная" "Мазурка", каким-то жеманным получился импрессионистский "Вакхический этюд"; а длинные плиссированные юбки с лифами, в которые художник облачил балерину и танцовщика в экспрессивных "Трех настроениях", не только скрыли от глаз хитросплетения ног, но и придали номеру вовсе не свойственный ему гомоэротизм.
В итоге наследники подают в суд на театр, что и подтвердила "Ъ" внучка хореографа Флена Голейзовская. Вся работа идет в корзину. Касьяна Голейзовского опять не будут танцевать. Вместо заслуженных поздравлений театр ожидает судебный процесс с сомнительным исходом. И ради чего? Конечно, обновить гардероб 45-летней давности — желание законное и разумное. Но неужели нельзя было найти решение, приемлемое для обеих сторон? Уступить, в конце концов, наследникам, пожалев затраченные труды, танцовщиков и публику, которая явно не увидит отличную постановку. И если уж ставить вопрос, кто ценнее: Голейзовский или Хамдамов, я предпочла бы хореографа. В конце концов, костюмы не танцуют.