Музыку Гийома Дюфаи сложно назвать малоизвестной в целом несмотря на то, что этот французский композитор жил пятьсот лет тому назад — срок, который по отношению к музыкальному наследию выглядит угрожающим. Его знают в основном как автора духовной музыки, сложная красота которой даже в контексте колоритных излишеств франко-фламандской полифонии раннего Возрождения выглядит исключительной. Собственно, такой она выглядела и тогда, о чем может свидетельствовать хотя бы востребованность Дюфаи в тогдашней Европе. Он работал при нескольких дворах, отметил своими сочинениями немало торжественных случаев — написал, в частности, торжественный мотет по случаю освящения нового купола флорентийского собора Санта-Мария дель Фьоре, воздвигнутого Брунеллески. Но при всем том часто забывается, что он создал и значительное количество светской вокальной музыки — песен, которые вообще-то принято по науке называть скомпрометированным словом "шансон".
Избранные образцы его светского творчества и взялся представить французский ансамбль под названием Diabolus In Musica, специализирующийся в основном как раз на раннеренессансной музыке. Новация здесь не столько в обращении к самой этой музыке, сколько в том, как именно она исполняется. Помимо четырех певцов (сопрано, два альта и тенор) задействованы еще и инструменталисты, играющие на воссозданных инструментах, предположительно бывших в входу в начале XV века — смычковых фиделях (предках скрипки), гитерне и совсем уж экзотическом клавицитериуме, от которого вроде как произошли все клавишные вплоть до фортепиано. Как ни странно, употребление этого диковинного инструментария, вместо того чтобы расцветить, только подчеркивает прохладную, скуповатую, графичную манеру, избранную ансамблем. Не вполне благочестивые песни, посвященные в основном куртуазной любви, звучат здесь с отвлеченной, хрупкой бестелесностью. Если взять на себя смелость говорить о художественных параллелях, то похоже это не на итальянское Кватроченто, а на нидерландскую позднюю готику — и было бы похоже еще больше, если бы не проглядывающая в исполнении какая-то накрахмаленная сухость, мешающая вслушиваться в эту на самом деле уязвимую музыку с полным удовольствием.