Фестиваль театр
Спектакль, поставленный питерским режиссером Львом Эренбургом в Магнитогорском театре имени Пушкина, успел объездить практически все региональные фестивали. Как смотрится "Гроза" в контексте нынешней "Маски", выясняла АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
В программе любого фестиваля есть спектакли элитарные, как, скажем, недавно показанные на "Маске" "Иваны" Андрея Могучего (о них см. "Ъ" от 2 апреля), один из наиболее вероятных претендентов на "Маску" в номинации "Лучший спектакль малой формы". А есть более демократичные — не слишком мудреные, но во время которых зал то дружно хохочет, то единодушно ахает. К таким и относится "Гроза", оспаривающая награду в той же номинации, что и "Иваны".
Хоть в программке и указана фамилия Островского, на самом деле Лев Эренбург поставил не текст пьесы, а свои размышления о том, чем могли заниматься герои "Грозы" в перерывах между хрестоматийными сценами. Спектакль начинается с того, что приживалка в доме Кабанихи переливает воду из стакана в стакан, приговаривая что-то насчет "ярой половой жилы Тихона Иваныча" и ребеночка, которого Бог не посылает Катерине Петровне.
Мужская несостоятельность Тихона — главная примета всеобщего недотепства, бестолковости жизни. Здесь молятся Богу и тут же истово предаются суевериям, парятся в бане до седьмого пота и так же усердно пьют. Здесь никто специально не изводит друг друга — так, спьяну, от вздорности. И даже Кабаниха (Надежда Лаврова) временами похожа на толстую обиженную девочку. Обида ее — на Бога: сын дурак и дети у него не родятся. Кончается род Кабановых.
Контрастом к людской суете становится спокойная, таинственно посверкивающая вода. Стараниями художника Алексея Вотякова (один из достойных претендентов на "Маску") волжская заводь стала чуть ли не главным действующим лицом спектакля. Вода отражается в зеркальном потолке, рассыпается настоящими брызгами, когда актеры сигают с края шатких наклонных досок. Ох, как любят здесь воду! Без конца моют полы, шумно гоняют чаи. Случайно плеснув под ноги, тут же падают, и вот уже подгулявший народ, хохоча во все горло, копошится, елозя задами по сырому полу. Неистребимость этой бестолковой кутерьмы усиливает балалаечный перебор, начинающийся лирично, но убыстряющийся до вихря. Да жужжание невидимых комаров, которых в здешней сырости видимо-невидимо.
Любая сцена, начавшись как игра, оборачивается жутью. Смешливая Катерина (Анна Дашук), играя в жмурки, натыкается на только что приехавшего Тихона (Владимир Богданов) и с размаху выкладывает ему про свою измену. Слепая Матрена (Марина Яковлева), почуяв в доме беду, почему-то кричит: "Пожар!" А Кабаниха чуть не до смерти таскает за волосы Варвару (Мария Маврина), вздумавшую показать всему миру диковинку — трусы и подвязки, подарок Тихона.
И хотя этот спектакль очень легко описывать, к нему так же легко и придраться. "Гроза" хоть и играется на одном дыхании, но многие сцены затянуты, шутки немудрены. А балалаечный перебор, на котором держится весь ее ритм, тот самый, что звучит в воскресный день на московском Арбате. В результате возникает ощущение некой обаятельной кустарности, все равно что искусство уличных музыкантов или художников, прямо при вас расписывающих деревянные игрушки.