Российские власти придают особое значение новому правительственному постановлению, утвердившему специальное положение о возврате имущества и выплате компенсаций жертвам политических репрессий. Об этом свидетельствует прошедшая вчера в правительстве пресс-конференция с участием замминистра юстиции Анатолия Степанова, на которой было заявлено, что в бюджете на 1994 год на эти цели уже выделено 741 млрд рублей. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что решение российских властей о возврате имущества и компенсациях не имеет того глубокого экономического смысла, который придается подобным решениям в мировой практике.
Как заявил вчера Анатолий Степанов, документ разработан в соответствии с принятым ВС России 18 октября 1991 года законом "О реабилитации жертв политических репрессий" и распространяется на "граждан, в отношении которых совершены незаконные действия по политическим мотивам на территории Российской Федерации с 25 октября (7 ноября) 1917 года, и реабилитированных в соответствии с вышеназванным законом и законом 'О реабилитации репрессированных народов'". При этом те жертвы репрессий, которые были реабилитированы в 50-е годы, также имеют право подать документы на рассмотрение, хотя при этом будет учитываться, получили они (или их родственники) в то время компенсацию или нет. Как можно было понять на пресс-конференции, все конкретные вопросы будут решать на местах специальные комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий.
Особое внимание российских властей к этой проблеме вполне естественно. В принципе, в большинстве стран, проводящих рыночные реформы, подобные решения имеют весьма глубокий экономический смысл. Признавая за лицами, лишенными в результате различного рода социалистических экспериментов своей собственности, права на ее возврат либо адекватную компенсацию, власти как бы подчеркивают незыблемость частной собственности (не говоря уже о том, что тем самым проявляется готовность к некоторому раскаянию и посильной помощи безвинно пострадавшим). Тем самым появляется шанс существенно улучшить имидж властей как в глазах собственных граждан, так и в глазах Запада, считающего приоритет частной собственности важнейшим признаком реальных рыночных реформ.
Между тем при ближайшем рассмотрении оказывается, что новое решение российских властей как раз такого глубокого экономического смысла не имеет. Совершенно ясно, что оно вовсе не рассчитано на всех российских граждан, владевших собственностью до революции или хотя бы в период НЭПа и затем лишенных ее — поскольку распространяется только на лиц, имеющих документ об официальной реабилитации в качестве жертв политических репрессий. Более того, постановление официально отказывает в восстановлении прав, утерянных в результате национализации — между тем с экономической точки зрения именно это имеет принципиальное значение.
Исходя из текста постановления, можно прогнозировать, что в наиболее массовых масштабах им смогут воспользоваться представители переселенных народов (например, чеченцы и поволжские немцы). Правда, и здесь очевидны явные технические трудности — например, для того, чтобы вернуть дома прежним владельцам, необходимо предоставить ныне живущим в них новое жилье. Для остальных репрессированных экономические последствия принятия постановления не слишком значительны — репрессированные горожане собственных домов в советское время обычно не имели, проживая в государственных квартирах. Что касается конфискованного имущества, то оно в подавляющем большинстве случаев уже утеряно; размер же возможной денежной компенсации весьма ограничен — не больше 40 минимальных зарплат.
БОРИС Ъ-БОЙКО, ВИКТОР Ъ-ИВАНОВ