Сегодня мы вновь рассмотрим перспективы формирования социальной политики российского правительства, внимание к которой возрастает не только у представителей официальных структур, но и в кругах, относимых пока к политической периферии. Возвратиться к этой теме двухнедельной давности (см. Ъ от 9 августа) побуждает неординарное событие, произошедшее на прошлой неделе. Через четырнадцать дней после выхода президентского указа, в котором, вопреки решению парламента, устанавливался довольно жесткий вариант индексации пенсий (на 15% вместо 51%), президент неожиданно смягчил свою позицию, пойдя навстречу сторонникам "адресных социальных льгот".
Даже в условиях российской неопределенности и ставшей привычной непредсказуемости шагов политических лидеров не так часто столь серьезные документы корректируются еще до того, как фактически начинают исполняться. Напомним, что указ "Об индексации государственных пенсий в Российской Федерации в сентябре и октябре 1994 г. и источниках ее финансирования" существенным образом скорректировал принятый 3 августа аналогичный указ об индексации государственных пенсий с 1 августа. Вместо однозначного 15-процентного повышения пенсий президент теперь ввел поэтапную индексацию: в августе пенсии индексируются на 15%, в сентябре — на 30% и с октября — на 51%. По расчетам, президентский подарок обойдется Пенсионному фонду не в 1,6 трлн рублей, а на 800 миллиардов больше.
В прошедшую пятницу Ъ уже анализировал возможные среднесрочные инфляционные последствия изменения порядка индексации пенсий. Однако с точки зрения экономической политики важнее ответить на вопрос о том, следует ли рассматривать указ президента как один из первых шагов в сторону большей социальной ориентированности российской экономики или, другими словами, ее развития по социал-демократическому сценарию.
Надо признать, что ничего определенного представители правительства пока сказать не могут. Признавая на словах необходимость адресной социальной поддержки, они расходятся в конкретном определении ее содержания. Создается впечатление, что импульс к усилению социального акцента в экономической политике и ходит не из "экономических", а из "политических" структур президентского аппарата. Так, один из высокопоставленных сотрудников администрации президента в беседе с корреспондентом Ъ прямо заявил о неизбежности "социал-демократического ренессанса в России". Пристальное внимание официальных политологов к этой модели объясняется отнюдь не теоретическими, но сугубо практическими соображениями. По их мнению, два человека могут активно ее эксплуатировать: рассматриваемый теперь уже почти как противник Александр Солженицын (ряд президентских советников уверен, что он неизбежно превратится в политика) и давно ожидавшийся в кругу политических игроков экс-президент СССР Михаил Горбачев. Последний, недавно объявив о необходимости формирования "альтернативного демократического движения", никогда не скрывал своей социал-демократической ориентации, на которую он сменил коммунистическую.
Как ни странно, но проеденный Ъ опрос представителей политических кругов приводит к неожиданному выводу: среди профессиональных политиков право-консервативные идеи пользуются значительно меньшей популярностью, чем социал-демократические. Примечательно в этом смысле признание ряда влиятельных сотрудников аппарата партии "Выбор России" в том, что будущее ее они видят в постепенном дрейфе "справа-налево". Их решимость демонстрируют добаляемые при этом слова "с Гайдаром или без". Стоит отметить, что представители президентского аппарата в частном порядке указывают на фигуру нынешнего председателя Государственной думы Ивана Рыбкина как на одного из двух наиболее возможных кандидатов в преемники Бориса Ельцина (вторым называется премьер Виктор Черномырдин). Как кандидат в президенты глава нижней палаты парламента, по общему мнению, сформирует свою программу на социал-демократических принципах.
Следует признать, что пока эти принципы формулируются в самом общем виде: усиление регулирующей роли государства в экономике, "более справедливое" распределение доходов, усиление социальной защищенности населения, "приоритет социальных показателей над экономическими". В качестве обоснования подобной практики выдвигаются в основном четыре тезиса, которые требуют краткого комментария.
"Переход к рыночной экономике не связан с обязательным снижением доли госрасходов в ВНП и сокращением масштабов бюджетного регулирования экономики". Действительно, пример Тайваня 60-х — начала 80-х годов свидетельствует о возможности сочетания довольно жесткого государственного планирования и рыночной экономики. Основная доля капиталовложений на Тайване осуществлялась за счет государства, при этом планировались не только объемы инвестиций в отдельные отрасли, но и по отдельным объектам. Аналогичная система существовала и в Южной Корее. В Западной Европе нечто подобное можно найти в Италии. Так, до начала 90-х годов доля госрасходов в ВНП этой страны превышала 54% (США — 35), а государственная доля в общем объеме инвестиций — 40% (CША — 22). Однако следует учитывать, что добившийся наиболее впечатляющих успехов Тайвань последовательно сокращал размеы госсектора и столь же последовательно ограничивал государственное вмешательство в экономику. Сохранившей значительные масштабы госрегулирования Корее пришлось в последнее время столкнуться с экономическим