Это только кажется, что книг, помогающих вести с детьми разговор о "трудных" вещах, стало много. Для того чтобы понять, насколько у нас их мало, надо просто зайти в детский отдел книжного магазина в Милане или в Нью-Йорке. Конечно, что-то переводится, но недостаточно. Важно еще вот что. Книги детской серии "Другой, другие, о других" написаны российскими авторами. Главные герои этих книг — московские мальчики — один русский, второй абхазец, а также их родители. Эти книги привязаны к нашей сегодняшней реальности в гораздо большей степени, чем книги шведские или итальянские.
Я уверена, что научить детей ценить не только свои, но и чужие точки зрения — одна из важных задач воспитания. И мы сами — я имею в виду людей моего поколения — и наши родители воспитывались в обществе монологическом. Мне хотелось бы, чтобы вырастающие сегодня дети были более терпимы к разным точкам зрения на основные и второстепенные вопросы жизни.
Конечно, есть обычаи, к которым не следует относиться терпимо. Например, прибивать кисть руки врага на ворота дома — плохо. И не отдавать родственникам тело убитого врага на захоронение — очень плохо. Как всегда, когда речь идет об установлении новых границ, есть большие сложности. Поэтому наш разговор — открытый. Мы ведь нигде не говорим — а надо вот так. Есть одно золотое правило этики, которое принадлежит в равной мере всем народам — "не делай другим того, чего ты не хочешь, чтобы сделали тебе". Начнем с этого. Примем как минимум и посмотрим, что еще можно сделать.
Да, понятие "политкорректность" часто сейчас подвергается критике. Но на свете сегодня есть множество вещей гораздо худших, чем политкорректность. Политкорректность как логику мысли и действий критикуют за ее лицемерие. Может, это справедливо для каких-то других стран, но не для нашей. Политкорректный человек, даже в самом худшем смысле, может в душе не любить таджиков, турок, славян или евреев, но он в этом не признается. Потому что политкорректное общество этого не допускает. И уж тем более он не пойдет убивать таджикскую девочку — общество его осудит и морально, и юридически. Таким образом, я оставляю за любым человеком право не любить евреев, или бомжей, или китайцев ровно до тех пор, пока он не совершает преступления на этой почве.
В мире столько наворочено всяческих дров и дровишек из самых благих побуждений... Но в межкультурном диалоге мы не будем указывать нашим оппонентам, например, несчастным — с точки зрения современных цивилизованных женщин с высшим образованием — мусульманским женщинам на то, как плохи их обычаи. Многие из них это и сами понимают. Но все-таки не будем ассоциировать термин "устаревшее" и "отжившее" с "плохим".
Установочная позиция любого из авторов нашей серии: я — никто, только наблюдатель. Хотелось бы удержаться в рамках культурной антропологии, которая пытается не рассматривать ту или иную группу людей как нормативную, а прочих — как отклоняющихся от "правильной" нормы. Ислам позиционирует себя как высшую из монотеистических религий аврамической группы, христианство рассматривает ислам как "темный лик", как редуцированную по отношению к христианству религию, а иудаизм говорит о христианстве и об исламе как о поздних "абортивных" религиозных течениях, утративших "полноту". Наука изучает, сравнивает, оставляет за человеком право на выбор. Чем более высок культурный уровень человека, тем меньше в нем "групповых" предрассудков. Мы работаем на повышение культурного уровня.
Есть еще один вопрос, он важен: наши хорошие детки, у которых есть любящие мамы-папы-бабушки и которым объяснили с детства, что есть добро и зло, что человек делает в своей жизни выбор, чему он хочет служить, не особенно нуждаются в этих книжках. Эти книжки гораздо больше нужны тем детям, которыми дома не занимаются, которым никто ничего такого не скажет, и они вырастают дикарями. Я разговаривала в детской колонии с пятнадцатилетней девочкой, которая подошла ко мне, чтобы показать свои стихи. Такое хрупкое, прелестное существо, детдомовка... Я спросила потом у воспитателя — какая статья? Девочка убила свою подругу, задушила проволокой. Нет, не раскаивается. Та была действительно виновата: изменила. И маленькая убийца не знает, что она совершила плохой поступок. Ей никто заранее не объяснил. Я знаю, что всего и всем заранее не объяснишь. Но хоть что-то...
Детский проект Людмилы Улицкой
Вера Тименчик
Семья у нас и у других
М.: Институт толерантности, Рудомино, Эксмо, 2006
Раиса Кирсанова
Ленты, кружева, ботинки
М.: Институт толерантности, Рудомино, Эксмо, 2006
Анастасия Гостева
Большой взрыв и черепахи
М.: Институт толерантности, Рудомино, Эксмо, 2006
Александра Григорьева
Путешествие по чужим столам
М.: Институт толерантности, Рудомино, Эксмо, 2006