Среди архитектурных дат 1994 года — семидесятилетие со дня смерти Луиса Генри Салливена (Louis Henry Sullivan), знаменитого зодчего Чикагской школы, патриарха американской архитектуры и одного из создателей самого знаменитого архитектурного образа новейшего времени — Американского Небоскреба.
Skyscraper родился в Америке — как здание и как слово. Небоскреб существует почти во всех языках, хотя самый первый скромный и малоэтажный американский небоскреб давно уже снесли, чтобы освободить место, которое можно использовать еще эффективнее.
Небоскребы появились в Чикаго в конце прошлого века. В 1871 году грандиозный пожар уничтожил большую часть города и дал работу строительным фирмам, инженерам и архитекторам. Сталелитейные заводы были завалены заказами. Архитекторы научились использовать внутренний металлический каркас, одетый камнем, а затем рискнули показать это во внешних формах зданий.
Первый небоскреб в Чикаго, невысокий, напоминавший пропорциями и деталями тяжелую мебель викторианской эпохи, построил Уильям ле Барон Женни (William le Baron Jenney), все же более инженер, чем архитектор. Но появление его Home Insurance Building значило очень многое. В Америке родилась целая архитектурная школа, еще в XIX веке предвосхитившая архитектурный модернизм. Эту школу называют Чикагской, и во всех архитектурных энциклопедиях, тем более созданных приверженцами модернизма, славных предков modern mouvement вспоминают как пророков.
Женни создал новый тип конструкций, Генри Ричардсон (Henry Hobson Richardson) дал им адекватную форму, Луис Салливен построил самые красивые небоскребы в истории Чикагской школы. Это Wainwright Building в Сент-Луисе (1890-1891) и Guarantee Trust Building в Буффало (1894-1895).
Когда в 1947 в Москве строили московские высотные здания более всего боялись, что они выйдут похожими на американские небоскребы. Постановление Совмина от 13 января 1947 специально подчеркивало: "Пропорции и силуэт должны быть оригинальны... не должны повторять образцы известных за границей многоэтажных зданий". Внешнего сходства все равно избежать не удалось, зато разница по существу была огромна. Небоскреб разрешает проблемы высокой стоимости земли. В Москве земля не стоила ничего, и здание МГУ, небоскреб, стоящий посреди чистого поля, показал, как изменился образ Skyscraper`а — от дома к символу.
В Чикаго новый тип конторского здания позволил собрать в одном месте множество работников и двадцать или сто раз повторить в воздухе ту небольшую площадку, в которую погружаются фундаменты небоскреба. Созданный необходимостью, Skyscraper стал предметом престижа, национальной эмблемой, и масштабной линейкой государственной гордости.
Чикагская школа оказалась великой школой коммерческой архитектуры. Не в том даже смысле, что ее планировочные решения стали хрестоматийными для высотных конторских зданий и что с тех пор небоскребы модифицировали только покрой одежды, сменив камень на стекло, а потом стекло на камень.
Пожилые господа из Чикаго задумались о столь тонкой материи как эстетика конторы — статья Салливена 1896 года называлась The Tall Office Building Artistically Considered ("Здание офиса как художественный объект"). "На вопрос о том, — писал Салливен, — каков отличительный признак многоэтажного здания, мы ответим: оно должно быть устремленным ввысь... Оно, до мельчайшей детали, должно выглядеть гордым и величественным. Оно должно подниматься вверх с чудесной простотой и без единой отклоняющейся линии".
Салливен был поэтом небоскреба, недаром Льюис Мамфорд назвал его "Уитменом американской архитектуры". Великому американскому архитектору и великому американскому поэту равно были свойственны и новые свободные ритмы и увлечение урбанистическими образами. Франк Ллойд Райт, вспоминая службу в бюро Салливена, говорил, что тот всегда был для него "lieber Meister".
Триумф Чикагской школы продолжался недолго. Америка была потрясена новыми павильонами Columbian Exposition Международной выставки 1893 года. "Белый город" в колониальном стиле из дерева и искусственного мрамора, выстроенный новыми любимцами публики МакКимом, Мидом и Уайтом, затмил строгость старых мастеров.
Эпоха первых небоскребов завершилась в начале нового века, и Салливен занялся изучением готических орнаментов — которые он и раньше использовал, покрывая восьмидесятиметровые призмы изысканными украшениями. Опыт рисовальщика, приобретенный в парижской Beaux-Arts, и пристрастие к философии сказались в его трактате "Система архитектурного орнамента". Совсем недавно его листы были факсимильно воспроизведены в специальном издании The Art Institute of Chicago. Книга огромна, как небоскребы Салливена, и почти так же красива.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ