Событие недели — "Монстр" (No Such Things, 2001) Хэла Хартли, как бы комедия своеобразнейшего американского "независимого" (24 марта, "Россия", 1.25 ****). Хартли — мастер музыкальной интонации, говорящий о самых серьезных вещах, терроризме или подростковой беременности, удивительно легко, без пафоса и без скоморошества, показывая, как все абсурдно в этом мире. "Монстр" начинается как сатира на "желтую" прессу. Таблоид командирует героиню на ледяной остров у побережья Исландии. Там бесследно пропала телевизионная группа. А затем в редакцию поступила видеозапись: волосатое чудовище призналось, что сожрало журналистов, и объяснило, как желающие взять у него интервью могут до него добраться. Впрочем, для островитян монстр — привычный сосед. Он живет там с незапамятных времен, нещадно бухает и жрет журналистов, чтобы выразить недовольство тем, как на его глазах эволюционировало человечество. Андрей Звягинцев, единственный российский режиссер, вошедший за 15 лет в "закрытый клуб" победителей главных международных фестивалей, напротив, чужд всякой легкости. "Изгнание" (2007), как и победившее в Венеции "Возвращение" (2002), притворяется семейной драмой, но претендует на высокую метафизику (21 марта, "Первый канал", 23.20 *). История вроде бы бытовая. Муж узнает, что жена беременна от любовника. Супруги большую часть фильма страдают, застывая в картинных позах. Потом жена делает аборт и погибает. Но режиссеру мало рассказать о человеческой трагедии, да она его и не волнует, иначе бы не были так нечеловечески красивы пейзажи и интерьеры, снятые прекрасным оператором Михаилом Кричманом. Где живут эти люди, чем они, в конце концов, занимаются, когда не страдают, почему говорят на столь неестественном русском языке, зритель не узнает. В "Возвращении" таинственный отец с сыновьями хотя бы колесил по узнаваемой России. Зато Андрей Звягинцев нагружает фильм христианскими аллюзиями, которые смысл притчи, каковой режиссеру чудится "Изгнание", вовсе не проясняют. Дочь героев зовут Евой, мама просит у нее яблоко. Пока мама делает аборт, дети собирают пазл "Благовещение". Какое отношение первая женщина на земле и непорочное зачатие имеют к истории о супружеской измене — непроницаемая тайна. Зато фестивальная общественность, именно благодаря невнятной метафизике, увидела в Звягинцеве наследника Андрея Тарковского и Ингмара Бергмана. "Африканская королева" (The African Queen, 1951) — шедевр Джона Хьюстона, в котором, кстати, речь тоже идет о вере, только носителем этой веры выступает не говорящий манекен, а живой, достоверный человек (21 марта, "Культура", 20.35 *****). Хьюстон вообще любил людей, особенно тех, кто прет против судьбы, пускается в заведомо проигрышные авантюры. Хамфри Богарт и Кэтрин Хэпберн в "Королеве" — один из лучших актерских дуэтов в истории. Он — пропойца и похабник, капитан, ковыляющий на посудине, именуемой "Африканской королевой", по реке Конго в начале ХХ века. Она — старая дева, миссионерка, спасающаяся на "Королеве" от наступающих немецких войск. Герои непрерывно собачатся: понятно, что любовь неизбежна. В финале они ухитряются еще и совершить вполне абсурдный подвиг: потопить немецкую канонерку. "Капитан Алатристе" (Alatriste, 2006) Августина Диаса-Яньеса — экранизация неподъемного романа, точнее, нескольких романов, Артуро Переса-Риверта, что объясняет сценарную переусложненность (23 марта, "Россия", 23.55 *). В середине XVII века капитан-авантюрист выполняет "заказы" инквизиторов, нагревает заказчиков, воюет во Фландрии и крутит роман с актрисой, обреченной сгнить от сифилиса. Диасу-Яньесу мало снять фильм "плаща и шпаги", он чувствует себя обязанным подпустить постмодернизма и поэтому уверяет зрителей в финале, что его герой запечатлен в уголке знаменитой картины Диего Веласкеса "Сдача Бреды".