Как было объявлено на пресс-конференции, I Международный балетный конкурс "Майя" откроется в Петербурге на сцене Александринского театра. Это один из редких в мире "авторских" конкурсов. Звезда балета, хозяйка и крестная конкурса Майя Плисецкая построила его по собственному и великолепному капризу: выступающим предложат исполнить новое хореографическое сочинение на любой музыкальный отрывок из "Кармен-сюиты" Бизе-Щедрина и фрагмент из репертуара самой Майи Плисецкой.
Мэр Санкт-Петербурга назвал фестиваль "выражением искренней признательности города великой русской балерине". Это едва ли нуждается в объяснении. Любопытнее другое — почему одна из ярчайших звезд московской школы, всегда если не противопоставлявшейся, то во всяком случае отделявшейся от ленинградской, открывает фестиваль своего имени в северной столице. Вряд ли это только фронда по отношению к отвергнувшему ее руководству Большого — сведение счетов с дирекцией для великого артиста всегда нелепость.
Скорее всего, Плисецкая задумала то, перед чем отступила бы любая из звезд прошедшей эпохи. Она решилась на жест абсолютной универсальности: не просто объединение двух балетных школ, но объединение двух сверхстилей — вольного, извечно московского, нарышкинского барокко со стройным, строгим петербургским классицизмом.
Плисецкая — одна из немногих в балете, кто работал с самыми знаменитыми западными хореографами, не покидая российской сцены. Она — единственная из балерин, для которой не существует возраста, как не существует его для драматического актера вне амплуа. Может быть, потому, что Майя Плисецкая и есть драматическая актриса — одна из самых уникальных в истории российского театра. Но благодаря балетной своей природе она совершила то, что драматическому актеру обычно не удается: перешагнула географические границы, оставаясь при этом русской.
Плисецкая училась в Москве, но учителями ее были петербуржцы: Елизавета Павловна Гердт и Мария Михайловна Леонтьева — в балетной школе, и Агриппина Яковлевна Ваганова — в начале карьеры в Большом. Ее графичность сродни изломанным линиям Петроградской стороны — самой "парижской" части европейской столицы России. Ее темперамент, "несдержанность", то есть отсутствие страха перед эмоцией, — скорее, московский. И то, и другое, не говоря о техничности, которую иначе как "виртуозность" не назовешь, принесло Плисецкой мировой успех. "Европеянка нежная", она сделала для Запада понятной "загадочную русскую душу".
Она не просто была Главной Государственной Балериной — она продолжала ею быть даже тогда, когда этот статус исчез. На вопрос одного из интервьюеров, почему она не "осталась", Плисецкая сказала: невозможно было, страна же доверила представлять себя за рубежом! Когда-то ее педагог Елизавета Гердт на такой же вопрос своей ученицы, ответила: "У Зилотти в санях мне не хватило места". Майе Плисецкой хватало места везде. Где бы она ни жила — в огромной несуразной Москве, маленькой и уютной Литве или экзотической Испании — это было результатом ее собственного выбора, а не обстоятельств, продиктованных извне.
"Кажется, только теперь я научилась танцевать", — сказала она несколько лет назад Щедрину, посмотрев присланную японцами видеокассету со своим выступлением в Токио. Звезда Большого, звезда Бежара, звезда собственного театра, звезда-хореограф, звезда-педагог — Плисецкая может позволить себе сказать что угодно.
АРИНА Ъ-ВАСИЛЬЕВА