побывала Екатерина Истомина
Отель Le Touessrock находится в месте, которое называется Дыра теплой водички, от аэропорта на машине приблизительно час пути. И правда, океанская водичка здесь теплая, ее постоянная температура около 30°С. А что до дыры, так мы ее не обнаружили, как ни ныряли. Другое дело, что место это — Дыра — историческое для Маврикия. Именно здесь, на территории Дыры, что в восточной части острова, были некогда основные гнездовья птицы додо, или же дронта. Вспомним историю Маврикия — кстати, она не такая длинная.
Неизвестно точно, откуда взялся этот остров, но известно точно, что он не откололся от соседней Африки: флора и фауна на Маврикии совсем другие, нежели, к примеру, в Занзибаре. Первыми людьми на Маврикии оказались проплывавшие мимо по своим делам арабы. Арабы проплыли мимо, не нанеся Маврикию большого ущерба. Зато после арабов здесь появились португальцы, голландцы, французы и, наконец, англичане. Европейцы сделали много для того, чтобы Маврикий перестал наконец быть раем, а стал обыкновенным экзотическим цивилизованным островом. Именно европейцев следует в первую очередь обвинить в гибели великой птицы додо, или же дронта.
Существует много версий о том, как именно погибло это добрейшее во всем подлунном мире существо. Дронт был птицей размером с лебедя, и никому он не желал зла. Толстенькая, очень улыбчивая, мирная, покладистая и беспомощная птица. Додо, бедняжка, не могла летать, так как вместо крыльев у нее в буквальном смысле слова росло три небольших пера. Додо умела только ходить на двух имеющихся в ее распоряжении кривых ногах и еще немножко плавать. Испокон веков додо жила на Маврикии припеваючи и горя не знала, так как в ее распоряжении были фантастические леса Маврикия с их гигантскими деревьями, которые растут корнями наружу (сейчас от лесов почти ничего не осталось — вырублены под плантации сахарного тростника). Особенно много додо обитало в районе Дыры теплой водички. Там до начала XX века следопыты и фанаты дронта еще находили косточки и черепушки додо.
Сейчас трудно с определенностью сказать, кто именно съел всех додо. Сначала исследователи грешили было на больших черных корабельных крыс, которые полчищами устремились с европейских кораблей на берега Маврикия. Потом в качестве основных виновников назывались серые бесхвостые макаки. Эти твари тоже как могли пробирались на вкусный остров на человеческих кораблях. Потом активно бытовала версия, что додо и сами нарывались на шашлык, так как не могли (или не хотели) защищаться от атаковавших их людей. Одним словом, ясно одно: вымерший дронт — трагическая фигура. Это последний обитатель рая, не изгнанный из него, но навсегда погибший в нем.
Теперь на том самом месте, где еще 200 лет назад весело и беззаботно шлепали своими ластами по воде стаи улыбчивых додо (еще при англичанах, в середине XIX века, эта птица стала культовой, ей посвящали стихи и поэмы), стоит отель Le Touessrock. Его владения обширны, это несколько больших и малых островов, на которых расположены пляжи, виллы, бассейны, опять пляжи, опять виллы, снова рестораны, один центр спа Givenchy и одно гольф-поле с 18 лунками. Le Touessrock — это пятизвездный пляжный резорт, ранее принадлежавший сети One & Only, по сути, главному в мире специалисту по пляжным резортам в условном райском стиле. Сегодня Le Touessrock владеет другая цепочка, однако у One & Only остался в хозяйстве другой отель. Это легендарный Le Saint Geran, приют всех джетсеттеров 1970-х. Но сегодня мы живем в Le Touessrock. Le Saint Geran примет нас через неделю.
Чтобы понять, как устроен Le Touessrock, необходимо, наверное, облететь над территорией отеля на вертолете несколько раз. Трудно будет разобраться на суше в этом природном хитросплетении воды, пляжей, мысов, полуостровов и островов. Однако основное средство передвижения здесь — это белые моторные лодки, парусники и небольшие яхты с синими тентами. Дело в том, что Le Touessrock — это отель-архипелаг. Остров, затем еще остров, затем мы опять отплываем на остров — ни минуты покоя измученной душе. Каждому острову отведена в этой островной партитуре своя собственная нота. Вот на этом островке загорают и купаются. На этом — семейный морской ресторан, столики стоят на песчаной пляжной полосе. На следующем — снова загорают и купаются. На следующем — опять пахнет жареными лобстерами, величиной они здесь с додо. Рай, но какой-то бодрый, неспокойный, прекрасный рай.
Курортная жизнь в Le Touessrock находится в постоянном течении, и в этом главное отличие этого резорта от аналогичных, но несколько пенсионерских образцов. Здесь красивые, именно красивые англичане в большом спортзале с видом на романтический бассейн крутят педали, не жалея загорелого живота своего. Здесь француженки загорают убедительным топлес — на радость одиноким русским мужчинам. Блондинистые голландки танцуют ламбаду в ночном баре. Здесь немцы поутру надевают водолазные костюмы и начинают погружения (причем иногда потомки Гете и Шиллера путают бассейн и океан и начинают погружаться именно в бассейн). Здесь чернокожие саксофонисты после 18.00 выдают в баре на бис всего Луи Армстронга. Словом, здесь имеется благородное каникулярное общество, а вовсе не собрание праздношатающихся обгорелых, ошалевших от немилосердного солнца тел.
И большая проблема здесь, конечно, с выгоревшими пальмами. Работники отеля просто не успевают снимать с них кокосы. Караул, экологическое бедствие! Зрелые кокосы, брызжа молоком, падают на головы спящих на пляже, вызывая радостный визг отдельных, впрочем, весьма и весьма немногочисленных детей. Хорошо, что у нас на голове всегда наш верный пробковый шлем. Даже на пляже мы всегда на страже — в шлеме. Кокос нам не страшен.
Огромная проблема в Le Touessrock и с морепродуктами. Розовые креветки размером с баварскую сосиску бьются в больших тарелках с оранжевыми лобстерами. А те, в свою очередь, с омарами. Здесь каждый морской гад пытается привлечь к себе внимание гостей. "Выбери меня!" — кажется, кричит вот эта икра из мрачного морского ежа. "Слава богу, меня",— благодарно пыхтит нанизанный на вилку лобстер, стремительно теряющий остатки панциря. "Нет, прикончите быстрее меня!" — грубовато басит омар, пока окончательно не изжарится на гриле толстощекого повара.
Морским гадам на их хвосты и клешни наступают традиционные лакомства японской кухни — в отельном ресторане сасими и суси делают из местной рыбы, которая еще три минуты назад плавала у причалов. Здесь, конечно, вам будет трудно избавиться от пьянства, а те, кто не любит чистый маврикийский ром, просто никогда по-настоящему не пили его. Маврикийский ром — он ведь прозрачен и свеж, словно вода из святого источника. Это словно божья роса. Можно даже смело нюхать его перед тем, как употребить, он не обожжет нос. Кстати, ромовая линейка обширна. Пока англичане были в спортзале, мы перепробовали три полки рома в баре. А ведь сколько еще спрятано под прилавком!
Вы спросите: а как же, а где же эта самая тишина, за которой жители мегаполисов, изнуренные службой обществу потребления, едут на край земли и на этот маврикийский край в том числе? Как оно на самом деле в раю, никто из нас, надеемся, пока еще не знает. Считается, что в раю в общем и целом довольно тихо, только лишь иногда пропоет какое-нибудь незамысловатое тра-ля-ля райская птица, усладив слух седобородого праведника. Тишина в Le Touessrock есть, достаточно будет доплыть до очередного пляжа, единственными обитателями которого среди расставленных шезлонгов и разбросанных полотенец окажутся именно птицы. Маврикий — это ведь остров птиц. Черные хваткие хохлатки, оранжевые и красные воробьи, синие и зеленые синицы, чьи хвостики дергаются, как спятивший метроном. Можно разгрести ракушки, высохшие скорлупы морских ежей, лечь на песок и закрыть глаза. И во сне к вам обязательно придет она. Она, она, птица додо. Добрая. Нежная. Ласковая.