Альпийское спокойствие IMD

К швейцарской бизнес-школе IMD больше всего подходит эпитет «самая» – самая маленькая, самая дорогая, а по ее окончании выпускники получают самые большие зарплаты. К тому же школа занимает верхние строчки всех солидных рейтингов. Есть от чего зазнаться. IMD и правда держится особняком, никогда не оглядывается на конкурентов, и именно эта политика приводит ее к успеху. Обозреватель СФ Юлия Фуколова решила на месте разобраться, почему одна из лучших бизнес-школ Европы позволяет себе то, на что никогда не отважатся другие.

ЛУЧШИЕ БИЗНЕС-ШКОЛЫ МИРА
специальный проект "СЕКРЕТА ФИРМЫ" и BEGIN GROUP

Швейцарский бутик
В Лозанне, на берегу Женевского озера, есть небольшая вилла. За старым забором – несколько маленьких неприметных зданий в тени деревьев, дорожки, осыпанные листвой. И если бы не новое оригинальное сооружение из стекла и бетона, а также скромная вывеска на воротах, то вряд ли бы кто-то догадался, что здесь учатся лидеры мировых компаний. Во французском Фонтенбло, кстати, любой житель мог мне подсказать, как пройти к бизнес-школе INSEAD, в Лозанне же про IMD знают даже не все местные полицейские.

Впрочем, скромность не является отличительной особенностью IMD (The International Institute for Management Development). Скорее наоборот.

IMD уже больше 50 лет, но в своем нынешнем виде она появилась в 1990 году после слияния двух корпоративных учебных центров – пищевой Nestle и алюминиевого гиганта Alcan. За это время школа не только взлетела на вершины европейских и мировых рейтингов, но и прочно закрепила за собой лидирующие позиции. IMD давно выделяется среди других учебных заведений тем, что подчеркнуто следует своему собственному пути в бизнес-образовании, ломая многие привычные стереотипы. Не зря она расположена именно в Швейцарии, которая тоже предпочитает от всех отличаться. Например, эта высокоразвитая страна вступила в ООН всего два года назад, но сохранила квадратную форму своего флага, тогда как остальные члены ООН обязаны иметь прямоугольную.

IMD часто сравнивают с INSEAD, эти школы давно конкурируют за первенство в европейском рейтинге. Так, последние несколько лет в списке лучших бизнес-школ Европы журнала Business Week первую строчку занимала INSEAD. Но в прошлом году IMD ее обошла. Однако общего между двумя лидерами мало, разве что длительность программы – один год. В частных беседах IMD, например, нередко называют высокомерной школой. Директор маркетинговой службы Жанет Шанен, услышав этот эпитет, недовольно морщится.

– Почему вы так говорите? Для меня удивительно, что нас считают высокомерной школой, откуда взялось это мнение? Наоборот, мы стараемся не брать абитуриентов, которые слишком высокого мнения о себе, и наши студенты достаточно открыты.

Студенты IMD действительно охотно общались со мной, рассказывая о своей учебе на МВА. Но если INSEAD чем-то напоминала деревенскую школу, где учатся сорванцы, то IMD выглядит скорее как частный пансион, который посещают приличные, гладко причесанные домашние дети. Здесь даже рабочие, кладущие во дворе кирпичи, степенно курят сигары. Ко всему прочему IMD, похоже, не стремится к широкой публичности.

«IMD – это своего рода бутик»,– заметил слушатель с Украины Роман Вовк. И он абсолютно прав.

Вход через парадный подъезд
В большинство бизнес-школ можно поступить, не выезжая из России, а интервью, например, пройти по телефону. Но с IMD такой номер не пройдет. Будущий студент обязан лично посетить кампус, где его ждет так называемый assessment day. Естественно, визит оплачивается из своего кармана, но по сравнению со стоимостью программы MBA (около $65 тыс. за 10 месяцев) это мелочи.

Представители администрации уверены, что встреча лицом к лицу полезна как для школы, так и для самих абитуриентов: «Мы можем спрогнозировать, как студент будет себя вести в процессе обучения. А он оценивает школу, подходит ли ему наша атмосфера». К тому же традиционно 70–80% знаний слушатели получают не на лекциях от преподавателей, а от однокурсников, и IMD хочет лишний раз убедиться, что присланные по почте красивые анкеты и эссе человек писал самостоятельно.

На импровизированный экзамен обычно приглашают не более трети кандидатов, подавших документы. Для начала – традиционное интервью с представителем школы. Затем кандидату дают полчаса на подготовку к презентации. Елене Шараповой, например, предложили такую тему: в бизнес-школе закрыли на ремонт ресторан, и в результате все студенты стали ходить за продуктами в киоск. Но когда ресторан снова открылся, люди туда не вернулись. Почему? «Естественно, правильного ответа не существует. Я уже не помню, что отвечала, но мне задавали разные глупые вопросы и пытались сбить с толку. Цель – разглядеть „презентейшн скилз”, умеешь ли ты действовать в стрессовой ситуации и обосновывать свои ответы»,– говорит Елена Шарапова.

Третья часть испытания самая легкая – обед со студентами, где им можно задать свои вопросы. Правда, студенты потом напишут отчет об этой встрече для администрации. Наконец, еще одна задача – решить кейс в группе с другими кандидатами и профессором. Описание ситуации обычно присылают по почте за три дня до визита. В конечном итоге студентом IMD становится всего один из шести-восьми человек, подавших документы.

– Почему учеба в IMD стоит так дорого? Это дороже, чем в INSEAD ($58 тыс.), и сравнимо со стоимостью двухгодичной программы LBS ($81 тыс.)? – интересуюсь у директора приемной комиссии и карьерного центра Кетти Оомс.

– Если мы хотим быть самой лучшей школой, то нужно назначать соответствующую цену. Это как дорогие часы,– отвечает она. Аналогия, вполне уместная для Швейцарии.

Впрочем, IMD не забыла и о программах финансовой помощи. Как обещают в школе, любой студент из Восточной Европы может взять кредит в UBS или Credit Swiss, причем IMD выступит гарантом. Деньги выдают на три года примерно под 6% годовых. Конечно, это не самые выгодные условия, однако в INSEAD, например, вопрос с кредитами вообще пока не решен.

Школа, которая не хочет расти
В то время как INSEAD поставила подготовку студентов на поток и каждый год выдает 800 дипломов MBA, IMD на фоне этого «супермаркета» действительно выглядит как бутик – здесь учатся всего 90 человек. Причем число мест сознательно ограничивают. «Когда-то школа начинала с 60–65 студентов,– рассказывает Кетти Оомс.– Потом, когда интерес к MBA заметно увеличился, мы стали набирать 80 человек. Позже, после прихода нового декана Шона Михана, встал вопрос, каким должен быть правильный размер класса. В конечном итоге мы остановились на цифре в 90 человек». «Нам важно оставаться маленькими»,– подумав, добавляет госпожа Оомс.

Понятно, что в такой ситуации школе приходится ограничивать число студентов каждой национальности (официально квот не существует). Российских граждан, например, каждый год поступает не больше двух-трех человек. Но многих как раз и привлекает эта атмосфера избранности. Елена Шарапова, например, семь лет проработала в компании eBazaar, прошла путь от ассистента до генерального директора. Но когда получила приглашение от INSEAD и IMD, над выбором думала недолго: «Выпускников INSEAD в России уже слишком много. К тому же среди них я встречала безработных. Мне же хотелось эксклюзивности и более персонального подхода».

Избранность студентов IMD подчеркивает не только маленький класс. Школа сознательно ориентируется на более солидных людей. Средний возраст ее слушателей – 30–31 год (в INSEAD – 25–26 лет). Естественно, их опыт работы превышает пять-семь лет, это уже состоявшиеся руководители, и именно так они себя и позиционируют. «Я выбрал IMD, потому что не хотел учиться вместе с детьми,– сказал кто-то из студентов.– В INSEAD, на мой взгляд, много зеленой молодежи». С этим мнением согласен и Роман Тарновский, который в течение десяти лет работал в фармацевтической компании Eli Lilly в России и за рубежом: «Мне 31 год, поэтому учиться с людьми, которые намного младше меня, было бы не очень интересно». Николай Донцов восемь лет занимал руководящие посты в компании «Ренессанс-Капитал», получил предложения из INSEAD и IMD, но тоже выбрал Швейцарию.
– Понимаете, во Франции плохо ходят поезда,– неожиданно заявляет Николай.
– Что, совсем плохо?
– Я много путешествовал по Франции, поезда там опаздывают. А в Швейцарии – никогда. И качество жизни здесь выше.

На нейтральной полосе
Маленький класс MBA, солидные студенты, масса отборочных испытаний – за всем этим стоит не просто желание IMD выделиться среди сотен других учебных заведений. Все подчинено прагматичной бизнес-модели, которую школа разрабатывала с самого основания.

IMD не имеет университетских корней и изначально была тесно связана с бизнесом, поэтому свою деятельность она начала не с MBA, а с обучения действующих руководителей. Гораздо раньше, чем MBA, рынок узнал ее программу Executive MBA. Но главный козырь школы – дорогостоящие открытые и корпоративные программы для топ-менеджеров глобальных компаний; именно эта деятельность приносит ей 80% дохода. Каждый год через IMD проходит более 5500 руководителей.

То, что не приносит ощутимого дохода, для школы не является важным направлением. Например, в IMD в отличие от многих других школ нельзя получить исследовательскую степень PhD – денег она не приносит. MBA дает школе всего 10% доходов, а значит, с этой точки зрения не является основным продуктом. Хотя и приносит имиджевые дивиденды – про MBA много пишут, публикуют рейтинги. К тому же выпускники впоследствии могут порекомендовать школу своим работодателям в качестве партнера.

Швейцарская школа настолько самодостаточна, что умудряется существовать без столь популярных сегодня обменных студенческих программ. И не видит никакой пользы в глобальных альянсах, которые стремятся заключать другие ведущие школы (например, Wharton и INSEAD; LBS и Columbia; HEC, LSE и Stern). На вопрос, почему IMD не вступает в подобные союзы, декан Шон Михан отвечает как Сократ:
– Простите, но задавать такой вопрос – это все равно что спрашивать: почему собака не лает? Сам по себе факт, что мы этого не делаем, и есть объяснение. У нас в классе более сорока национальностей, это необыкновенно глобально, даже более глобально, чем ООН! Я не соглашусь на альянс, пока не буду четко себе представлять, зачем он нужен. Разбогатеем мы от этого? Нет. Приобретем ли какую-то недостающую нам компетенцию? Не уверен. Так что нам в этом?

В IMD считают, что пользу от стратегических альянсов в первую очередь получают американские школы, которым не хватает международного разнообразия. Причем американский подход к бизнес-образованию швейцарской школе явно не нравится. Правда, Жанет Шанен (кстати, американка по происхождению) политкорректно пытается убедить меня, что IMD ни коим образом не противопоставляет себя бизнес-школам США: «У нас нет предрасположенности к какому-то конкретному пути – американскому или европейскому, мы пытаемся объяснить студентам, что есть много подходов к бизнесу. Американский –более агрессивный, есть еще азиатский и другие».

Но декан Шон Михан – ирландец, и, подкрепляя свои слова энергичной мимикой и жестами, он высказывается яснее: «Наша образовательная атмосфера гораздо лучше, потому что она многообразна. Если мы упростим мир до англосаксонского восприятия, то начнем считать, будто знаем много. Но мир на самом деле безграничен». И после небольшой паузы продолжает: «Можно спорить, обсуждать различные точки зрения, но только тогда, когда вы обладаете достаточной для этого свободой. Вот в американских школах сейчас обсуждаются вопросы безопасности – интересно, кто-нибудь из них говорит, что Ясир Арафат был террористом? Не иметь возможности обсуждать такие вещи – это неправильно. Мы должны создавать такую атмосферу, в которой можно обсуждать абсолютно все».

Психоанализируй это
Швейцария – не только рай для банкиров, это еще и страна психоаналитиков. И, судя по всему, последователи Карла Юнга чувствуют себя здесь весьма неплохо. Даже в маленькой Лозанне то и дело натыкаешься на офисы с табличками, где после длинного списка фамилий и званий указаны приемные часы мэтров от психологии. Так что неудивительно, что IMD решила использовать этот психологический потенциал для подготовки лидеров. Малый размер класса позволил ей внести в свою программу то, чего не могут позволить себе другие школы: прикрепить психолога к каждой группе, чтобы будущие лидеры могли лучше понимать себя и других.

При желании каждый студент MBA (а также члены его семьи) может бесплатно получить личного психоаналитика. И некоторые этой помощью воспользовались, поскольку проблем действительно хватает. Во-первых, это конфликты в группе – будущие лидеры только учатся взаимопониманию в команде. А во-вторых, хватает проблем в личной жизни, потому что переезд в другую страну и учеба по 18 часов в сутки – серьезное испытание для студента и его партнера. Пару лет назад, говорят, в IMD распались сразу четыре семьи. «Но если в классе учатся 300–400 человек, то о работе с психологом не может быть и речи»,– говорит Роман Вовк, явно намекая на INSEAD.

На подъем лидерского самосознания рассчитана и недельная поездка в Боснию и Герцеговину. Это, как здесь говорят, «дискавери экспедишн» – менеджеры должны увидеть, как восстанавливалась экономика страны после войны. Считается, что будущему лидеру нужно что-то испытать в жизни, пройти через острые ощущения. Впрочем, особой «остроты» в странах бывшей Югославии уже не осталось.

– То, что шокирует цивилизованных европейцев и американцев, привычных ко всему россиян даже не удивляет. Босния давно мирная страна, смотреть здесь нечего. Лучше бы в какой-нибудь Урюпинск свозили, было бы гораздо полезнее,– рассуждает Елена Шарапова.

Кстати, в Боснии ее группа вместо того, чтобы сидеть на официальных встречах, наняла машину и отправилась за новыми впечатлениями в небольшой сербский городок. И там познакомилась с действительно интересными людьми. «Школа, надо отдать ей должное, позитивно восприняла наш „побег”, оценила этот смелый шаг»,– подытожила госпожа Шарапова.

Наконец, свои силы будущий лидер обязан испытать и на практике в международном консалтинговом проекте (International Consulting Project), который обычно длится два месяца. Это работа на реальную компанию, причем не обязательно в Швейцарии. Школа находит проекты, а студенты решают поставленную задачу. Правда, в отличие от других школ денег им за работу не полагается, хотя для заказчика услуга вовсе не бесплатная.

Острых ощущений хватает и здесь. Николай Донцов, например, успел поработать с крупной страховой компанией, которая долго была монополистом на рынке автострахования, но затем у нее появилось много конкурентов, с которыми надо было как-то бороться. А Роман Тарновский разрабатывал для другой фирмы стратегию выхода на азиатский рынок. «Я раньше никогда не имел дело с FMCG, а тут появилась возможность узнать про новую сферу. Но это очень большая ответственность – вы даете рекомендации президенту крупной компании, а ему потом с этим жить»,– говорит Роман.

Добродушные и толстые
«В IMD нет соревновательного духа,– в один голос убеждают студенты и преподаватели,– мы все стремимся работать в команде». Может быть, доля истины в этих словах и есть, поскольку на занятиях слушателям выставляют абсолютные оценки, а не относительные, как во многих бизнес-школах. IMD, которая не любит себя ни с кем сравнивать, не желает сравнивать и своих студентов.

Большинство бизнес-школ строят свою программу максимально свободно, предлагая огромное количество курсов по выбору. Но IMD отличилась и здесь – на факультативные программы школа отводит совсем немного времени, всего один месяц. Видимо, считает, что этого более чем достаточно. Но у студентов есть преимущество: на этих занятиях они учатся вместе со студентами Executive MBA. Последних, кстати, в аудитории можно опознать сразу – они старше, и на их беджах помимо имени и фамилии написано название компании: Mitsubishi, Tetra Laval, Novartis и т. д.

Считается, что столь тесная связь студентов MBA с представителями бизнеса идет на пользу всем. «Студенты MBA нередко выступают в роли испытуемых – профессора часто тестируют на них различные новшества, которые не стоит опробовать на менеджерах,– говорит Жанет Шанен.– И многие очень любят преподавать для MBA, поскольку эти студенты, как правило, настроены более критично и задают каверзные вопросы».

О внеурочной активности студентам IMD приходится забыть – как минимум на четыре месяца. О национальных вечерниках никто не вспомнил, хотя меня заверили, что в IMD такое тоже есть. «Хорошо, если между семинаром и подготовкой к очередному кейсу успеваем поесть»,– говорит один из студентов. Кстати, этот не очень правильный образ жизни приводит к определенным последствиям – некоторые из слушателей жаловались корреспонденту СФ, что «ужасно поправились за время обучения». При этом в IMD сейчас даже нет тренажерного зала – от него пришлось временно отказаться в связи с ремонтом.

Предложения для серьезных людей
На вопрос, кого же готовят в IMD, можно услышать прямой ответ: конечно же, менеджеров. Но специфика IMD проявляет себя и здесь.
– В России есть очень популярная книга – «Бизнес в стиле фанк». Мне она тоже нравится. Так вот IMD не похожа на бизнес в стиле фанк,– говорит Елена Шарапова.
– На что же она похожа?
– IMD консервативна в том смысле, что здесь готовят кадры для больших многонациональных компаний, в которых надо четко следовать правилам. Нас учат иметь дело с этой бюрократией, и все, что мы изучаем, посвящено большому бизнесу. То есть IMD – не то место, где учат работать в небольших, быстро развивающихся компаниях. Здесь учат не венчурному капитализму, а работе в Nestle. Но большинство студентов именно за этим и приходят.

Конечно, какой-то процент выпускников IMD основывают свои фирмы. Говорят, один человек из предыдущего выпуска известен тем, что продал уже три своих старт-апа, а после окончания школы создал четвертую компанию. Но все-таки основная масса людей идет заниматься тем, что называется general management, и выбирает для этой цели крупные промышленные и технологические компании, сферу услуг и т. п. Гораздо меньшее число людей по сравнению с другими школами идет работать в консалтинг и финансовую сферу. Например, в прошлом году на кампус IMD приезжали с презентацией около сорока компаний, но банков среди них не было. Объяснение простое – им тут просто нечего делать. Финансовые организации обычно набирают выпускников MBA на начальные позиции, а менеджеру с дипломом IMD, да еще и с приличным стажем работы, подобные вакансии кажутся несерьезными. Поскольку выпускники IMD намного старше и опытнее, чем их коллеги из других европейских школ, то они прочно удерживают пальму первенства по зарплатам, получаемым сразу после школы,– около $138 тыс. (по данным Financial Times). И даже в самые сложные времена большинство из них находило работу в течение трех месяцев после получения диплома.

Единственный крупный недостаток, связанный с общей стратегией IMD,– слишком маленькое сообщество выпускников «аламнов». А ведь это, как известно, основной инструмент для продвижения школы в деловых кругах. Впрочем, школа парирует тем, что ее «аламны» более отзывчивы, поскольку их не беспокоят каждый день десятками писем и звонков. Николай Донцов, например, писал многим выпускникам, и ответ обязательно приходил через несколько часов. Что же касается продвижения, то IMD придумала еще одну вещь, до которой пока не додумался никто из конкурентов. Школа начала печатать свои кейсы и публикации в журналах, распространяемых на борту British Airways. И этот нестандартный прием неплохо работает.