На фоне громких финансовых скандалов, приковывавших всеобщее внимание последние три недели, незаслуженно не замеченным остался подписанный 3 августа президентский указ "Об индексации государственных пенсий в Российской Федерации с 1 августа 1994 г. и источниках ее финансирования" (Ъ писал о нем в прошлую пятницу). Между тем, из всех решений, принятых на прошедшей неделе, ни одно не имело такого значения для определения тенденций развития экономической политики, как этот, на первый взгляд частный, документ. Более того, его значение не ограничивается чисто экономическими проблемами — он затрагивает фундаментальные вопросы функционирования всей политической системы России.
Указ интересен как минимум по трем причинам. С чисто экономической точки зрения, ибо он создает прецедент приведения социальной политики в соответствие с реальными возможностями экономики страны. Суть его проста: вопреки так называемому социальному фактору, на поводу у которого пошли обе палаты парламента, все пенсии проиндексированы не на 51%, а только на 15%. Несмотря на то что Федеральное собрание (и Государственная дума, и Совет федерации) дважды подтверждало свою решимость увеличить пенсии в полтора с лишним раза. Очевидная политическая уязвимость президентского решения уступила место экономической целесообразности — повышение минимальной пенсии до 28 700 рублей в месяц потребовало бы дополнительных расходов из бюджета Пенсионного фонда в размере 1,1 трлн рублей в месяц или 5,5 трлн до конца года (и то лишь при условии, что через три месяца не произойдет очередной индексации). Изначально возражая против такой цифры, правительство настаивало на 15-процентном повышении, требующим гораздо более скромного финансирования (всего 1,6 трлн рублей на пять предстоящих месяцев). Обосновывается такая позиция неуклонным ухудшением финансовых показателей Пенсионного фонда, бюджет которого в июле сводится с дефицитом в 50 миллиардов. Причем в данном случае мы имеем дело с устойчивой тенденцией, связанной с общим экономическим кризисом. Так, вопреки нормативу в 86% собираемости страховых взносов, реально этот показатель едва превысил 75%, причем сумма задолженности достигла 3 трлн рублей. Поскольку треть этой суммы приходилась на выплаты из федерального бюджета, председатель правления Пенсионного фонда Василий Барчук видел единственный способ хотя бы краткосрочно улучшить финансовое положение в погашении бюджетной задолженности. Если бы президент подписал закон, принятый палатами Федерального собрания, первым следствием этого популистского шага стала бы дополнительная эмиссия в размере 1 триллиона, поскольку закон о федеральном бюджете на этот год не предусматривал выделения подобных сумм на финансирование Пенсионного фонда. Очевидно, что и остальные 4,5 трлн руб. выплат в счет индексации носили бы преимущественно инфляционный характер, так как возможности фонда найти дополнительные средства на межбанковском кредитном рынке не превышали 250 миллиардов.
Отказ правительства пойти на какой-либо компромисс в этом вопросе первоначально мог рассматриваться как своего рода игра, в которой исполнительная власть демонстративно отводила от себя обвинения в потакании популистскому настрою определенных политических сил, будучи якобы уверенной в окончательном принятии именно парламентского варианта индексации. Последующие события опровергли это заблуждение. В прошедший четверг прямо на заседании президиума правительства был отстранен от работы один из заместителей министра социальной защиты за то, что, не дождавшись окончательного вердикта президента, министерство дало распоряжение о пересчете пенсий на основе решения парламента. Трудно сказать, насколько подобная финансовая жесткость премьера определила позицию Бориса Ельцина в этом вопросе. Но судя по его кратким высказываниям на тему финансовой политики, сделанным ранее, можно с достаточно высокой степенью уверенности предположить, что контроль за объемом денежной массы с целью последовательного сокращения инфляционных показателей остается краеугольным камнем его экономической политики.
Здесь, однако, следует поставить вопрос более конкретно: означает ли подписанный в прошлую среду указ поворот в социальной политике президента, характеризовавшейся на протяжении всего прошлого года безудержным соревнованием в популизме с хасбулатовским Верховным советом. Не исключено, что политическая стабилизация дала исполнительной власти возможность более осмысленно формировать свою политику в социальной сфере, учитывая почти повсеместный негативный опыт попыток купить политические симпатии массы населения путем последовательного увеличения степени ее социальной защищенности. Экономический крах коммунизма и тупик, в котором оказалась шведская модель "общества всеобщего благоденствия", служат лучшими иллюстрациями бесперспективности однозначной ориентации на социальные приоритеты при выработке экономической политики.
Тем не менее этот вопрос остается актуальным в условиях рекордного промышленного спада и соответствующего роста числа безработных. Тот факт, что президент неоднократно повторял достаточно спорное утверждение о необходимости "более справедливого" распределения доходов путем, например, усиления налогового пресса на наиболее обеспеченные слои общества, не исключает в дальнейшем — уже этой осенью — постепенного дрейфа его экономической политики в сторону социал-демократической модели. О том, насколько вероятна