Лучшим из "детективов по понедельникам" на российском телевидении стал цикл об Эркюле Пуаро, знаменитом персонаже Агаты Кристи. Этот цикл бесконечен — за свою долгую жизнь английская писательница создала такое великое множество романов, что у российского телевидения пока не будет проблем с заполнением эфира: новые части телесериала все еще снимаются в Лондоне. Пожалуй, ни одного автора в мире не экранизируют так часто и охотно, и ни один автор не пользуется такой любовью, как непритязательной публики, так и взыскательных интеллектуалов. О феномене Агаты Кристи пишет обозреватель Ъ АЛЕКСАНДР Ъ-ТИМОФЕЕВСКИЙ.
Все романы Агаты похожи друг на друга — писательница хороша не своей оригинальностью, а своей повторяемостью: открывая новую книгу, читатель знает, что в ней найдет. И никогда не обманывается: в однотипных ситуациях по однотипной интриге действуют однотипные герои. Действие всегда происходит в замкнутом или ограниченном пространстве, число действующих лиц всегда также ограничено, каждый из них всегда имеет свой мотив для убийства, а все вместе всегда составляют милейшее и респектабельнейшее общество. Все сюжеты Агаты подчинены логике: любое преступление всегда ни в коем случае не случайно, убийца всегда преследует некую цель и не может быть просто маньяком, причинно-следственная связь всегда строго продумана и выставлена на обозрение — читатель всегда получает возможность догадаться о том, что на самом деле произошло. Такая жесткая структурированность не оставляет места для вдохновенного писательства — им Агата и не страдала. Ее герои вполне ходульны, язык их беден и, как известно, доступен начинающим, а психологические коллизии не назовешь излишне изобретательными. Все это ставили Агате в минус, но все это нужно поставить ей в плюс.
Психологизм Агаты не то что бы плоский, он линейный. Ее героям не свойственны головокружительные душевные кульбиты и мучительная двойственность. Праведник здесь может оказаться злодеем и наоборот, но никто у Агаты не бывает праведником и злодеем одновременно. Дуалистичность, ставшая общим местом литературы ХХ века, инстинктивно отвергается Агатой, как и все вообще многозначное, а значит — двусмысленное. Самодостаточный и самоцельный психологизм — последний пережиток реалистического романа, от которого декларативно антипсихологичные постмодернисты избавилась, быть может, чересчур решительно. Агата Кристи, напротив, тем же наследием распорядилась по-женски бережливо, не отринула психологизм вовсе, но ограничила его в правах, сделав чисто функциональным. Она с помощью психологизма не правду ищет, а убийцу. То, что в реалистическом или модернистском романе есть основа миропорядка, для нее — лучший способ внести порядок в мир, и только. В романах Агаты прежде всего торжествует стройность: жизнь лишь кажется фатально запутанной, на самом деле все можно объяснить, исходя из здравого смысла и во славу его. Во всяком случае, Эркюль Пуаро привык так поступать.
Ходульность героев и бедность их языка у Агаты опять-таки от стремления к порядку. Все давно сложилось и устоялось, все пребывает в нерушимой многовековой стабильности — и облик английского дома, и облик его обитателей. Пять-шесть масок, пять-шесть характеров, пять-шесть пороков — вот, в сущности, к чему сводится эта жизнь со всем ее видимым и обманчивым многообразием. Как Эркюль Пуаро одерживает свои победы благодаря здравому смыслу и простому линейному психологизму, так мисс Марпл одерживает свои благодаря тому же здравому смыслу и житейским аналогиям. Люди неизменны, и через двести лет они останутся такими же, как были двести лет назад, — из романа в роман глубокомысленно повторяет мисс Марпл, а вместе с нею и Агата Кристи. Но именно это нехитрое соображение делает писательницу одной из самых замечательных в ХХ веке, а ее расчерченный незыблемый мир — особенно привлекательным для современного сознания.
Мир Агаты Кристи, по-житейски достоверный, наполненный множеством бытовых подробностей, выглядит пленительно искусственным, подобно пресловутому английскому газону, который много столетий поливали и стригли. Он слишком хорош, чтобы быть правдой, он до такой степени разумен, что, конечно, невероятен. История, рассказываемая во всех романах Агаты, недаром получила название cosy murder (уютное убийство). Убийство у нее и впрямь какое-то уютное, настолько продуманное, что уже выдуманное, оно по сути — fiction, оно почти благословенно, а в России, где нынче принято сначала убивать, а только потом иногда думать, благословенно без всякого "почти". Для сегодняшней России апофеоз здравого смысла в романах Агаты Кристи есть нечто, пожалуй, самое художественное и уж точно самое фантастическое, волшебная сказка, которая хороша в любом исполнении, даже в посредственной экранизации, прошедшей по российскому телевидению.
Именно преданность здравому смыслу, а вовсе не ханжество, как почему-то полагают многие, отличает викторианскую этику, чьей верной хранительницей была Агата Кристи. С первых же дней двадцатого столетия эту этику считали безнадежно старомодной и обреченной на быстрое забвение. Однако, несмотря на все политические и эстетические сумасшествия, она выжила и, очевидно, будет жить дальше. Более того, сейчас ее перспективы выглядят значительно лучше, чем сто лет назад. И это, быть может, один из тех фактов, которыми ХХ век впоследствии окажется интересен.