Гала балет
В лондонском "Колизее" состоялся благотворительный гала-концерт звезд мирового балета, организованный русским Фондом имени Мариса Лиепы и британским Ensemble Productions при поддержке Access Industries и Национальной резервной корпорации. От избытка фуэте не закружилась голова у ТАТЬЯНЫ Ъ-КУЗНЕЦОВОЙ.
Это у нас (да еще в Японии) гала-концерты обычное дело. А в Англии увидеть на одной сцене премьеров сразу трех-пяти мировых трупп можно разве что раз в году. Наши обычаи высаживают в лондонскую почву тоже русские — Ensemble Productions, руководимый Ольгой Балаклеец, уже порадовал англичан вечерами в честь Майи Плисецкой и Юрия Григоровича, теперь настала очередь почтить память Мариса Лиепы.
Режиссер и ведущий концерта Андрис Лиепа не стал делать Лондону поблажек и ни на йоту не отступил от своих московских привычек. Был и его выход на авансцену, и благодарность спонсорам, и обращение к отцу Марису на небесах, и киноролик с ролями "балетного Лоуренса Оливье" — бесконечно ценный для отечественных почитателей Мариса Лиепы, но явно затянутый для местной публики, пришедшей посмотреть на живых артистов. Буклет пестрел ошибками, возможно, намеренными. Так, все па-де-де (хоть Николая Березова, хоть Александра Горского) были приписаны Мариусу Петипа — вероятно, из тех же соображений, по которым все яйца должны быть только от Фаберже.
Оформление сцены "черным кабинетом", вероятно, показалось авторам скучным, поэтому костюмно-классические номера оживлял задник с изображением фасада Большого театра, так что всякие "Дон Кихоты" и "Дочери фараона" артисты танцевали как бы на Театральной площади в Москве. Но это бы еще ничего, если бы сквозь колонны не просвечивала явственная дама пик с задника из "Пиковой дамы". Его заботливо заранее привесили для дуэта Германна и графини. Зато линолеум на пол явно приклеили не специальным, а обычным скотчем, на котором опасно поскальзывались даже самые стабильные артисты, теряя не только физическое, но и душевное равновесие.
Так, 49-летний Владимир Деревянко, с большим чувством и неувядшим мастерством исполняя труднейший монолог Жар-птицы в постановке Уве Шольца, ближе к финалу заставил меня охнуть в голос из сочувствия к бывшему однокурснику — его толчковая нога предательски поехала как раз перед прыжком. Уверенная Мария Александрова едва не упала в самом начале своего па-де-де, и хотя ей хватило присутствия духа мило улыбнуться и даже чуть пожать плечами (что вызвало поощрительный смешок в зрительном зале), от испуга она так и не оправилась. Иезуитские па дочери фараона балерина исполнила с нехарактерной для нее нечистотой, чем невыгодно отличалась от своего партнера Сергея Филина, избежавшего стресса, а потому сучившего ногами с безмятежной уверенностью. Даже дуэт Алины Кожокару и Йохана Кобборга, не знающий себе равных в слаженности и точности, не избежал помарок в роскошном адажио из "Евгения Онегина". Пара поддержек была почти сорвана.
В целом же концерт протекал благообразно (за исключением невероятно длинных и непоправимо скучных номеров Илзе Лиепы — посвящения памяти отца и дуэта мадам Бовари с любовником, которые публика пережила с кротостью ради дочери великого мастера). В репертуаре преобладала классика, и забавно было наблюдать различие в отношении к ней наших и западных артистов. Солисты Королевского балета Великобритании, например, явно уверены, что па-де-де не более чем демонстрация личных достижений, в то время как русские так и норовят "создать образ". Скажем, испанка Тамара Рохо танцевала свою Эсмеральду со стоическим отвращением, будто пылесосила квартиру. Однако не преминула козырнуть феноменальной устойчивостью (простояла на одном пуанте в позе attitude битую минуту) и фирменным испанским вращением, позволявшим ей наворачивать по шесть неторопливых пируэтов без поддержки партнера. А ее фуэте, усложненные тройными поворотами, довели зрителей до состояния футбольных фанатов.
Фуэте вообще стало фишкой этого вечера: балерины прямо-таки состязались в навороченности этого трюка. Марианела Нуньес в па-де-де из "Корсара" выдала заковыристое сочетание одинарных-двойных и тура в a la seconde, Мария Александрова брала скоростью, а Наталья Осипова в "Дон Кихоте" не мудрствуя лукаво закатила сплошь двойные, а после первых шестнадцати перешла на сочетание одинарных с тройными. Ее выступление в паре с премьером Мариинки Леонидом Сарафановым было последним в гала, что невероятно почетно для юной артистки, но вполне закономерно для любимицы лондонцев, недавно признавших госпожу Осипову балериной года. Однако на сей раз танцевала она по-детски грязновато: "косила" подъем, мазала позиции, кисти держала напряженной "лодочкой" и панически вытягивала локти в позах. Не стоило также заменять в вариации третью, грациозно-испанскую часть тупо-моторной диагональю двойных туров — для трюковой демонстрации хватило бы и фуэте.
С успехом классических па-де-де смог соперничать лишь дуэт из форсайтовского "In the Middle Somewhat Elevated", исполненный звездами Парижской оперы Аньес Летестю и Жозе Мартинесом. Балерина выучила эту партию чуть не 20 лет назад — с самим Уильямом Форсайтом. И хотя за эти годы драйва у госпожи Летестю заметно поубавилось — танцевала она скупо, точно и без упоения, зато можно было разглядеть все роскошные детали самой хореографии, не отвлекаясь на погрешности интерпретации. Господин же Мартинес, сочетающий элегантность с нервической импульсивностью, был самим совершенством.
Но подлинным триумфатором вечера стала прима Большого Светлана Захарова, только что к думскому депутатству присоединившая титул народной артистки. Но совсем не ее "Умирающий лебедь" заставил зал заходиться в экстазе (декадентские страдания гибнущей птицы мало понятны современной балерине, за двадцать секунд перед "смертью" махавшей руками так, будто она находится на полпути к зимовке в Африке). Зато номер "Revelation", уже дважды станцованный ею в Москве, явно находит живой отклик в ее душе. Мелодраматический этюд со стулом в постановке японки Митосо Хироямы, в котором брошенная женщина воссылает проклятия и мольбы то ли богу, то ли возлюбленному, балерина танцует с невиданным наслаждением и самоотдачей. Прекрасное гибкое тело и фантастические ноги балерины ретушируют все банальности хореографии: за одну чувственную захаровскую стопу — бессильно повисшую и вдруг выгибающуюся упрямой горделивой горой — можно было отдать все фуэте, накрученные этим вечером.