"-- Стоп! — прервал его декабрист. — А разве нельзя не пить? Взять себя в руки — и не пить? Вот — тайный советник Гете, например, совсем не пил...
— Странно... А если б Фридрих Шиллер поднес бы ему... бокал шампанского?..
— Все равно бы не стал. Взял бы себя в руки — и не стал. Сказал бы: не пью ни грамма".
Венедикт Ерофеев. "Москва — Петушки".
Когда осенью 1992 года Леннарт Мери стал первым послевоенным президентом Эстонии, он, поклявшись в верности своему народу на Евангелии, буквально на следующий день дал еще один обет, не совсем традиционный для современных политиков. Президент пообещал не пить шампанского до тех пор, пока на эстонской земле останется хотя бы один солдат "оккупационной армии". Немало воды утекло с тех пор, и вот на минувшей неделе Мери, кажется, получил шанс пригубить любимый напиток уже в начале осени. На переговорах в Москве с Борисом Ельциным он добился от российского коллеги по нелегкому президентскому делу обещания вывести российские войска в ранее намеченный срок — к 31 августа.
Жаль, что Борис Николаевич никогда не давал подобных обетов. Например, касательно положения русскоязычных в "ближнем зарубежье". Иначе у него тоже появился бы на этой неделе повод к его отмене. Ведь в обмен на обязательство вывести войска эстонский президент уверил российского, что решение вопроса о социальном статусе военных пенсионеров не стоит и выеденного яйца. Ибо отныне отставники будут пользоваться теми же правами, что и граждане Эстонии (каковых, кстати, по-прежнему лишены почти 300 тысяч соотечественников Ельцина — но об этом речь на переговорах почему-то не шла). И даже стаж военной службы будет у них учитываться в ряде случаев — например, при приватизации жилья, права на которую они до сих пор были просто лишены.
Парадокс заключается лишь в одном — если Ельцин может отвечать за свои обещания, то Мери — не совсем. Поскольку по конституции его прерогативы ограничены парламентом, вовсе не склонным потворствовать "пятой колонне", как в Эстонии называют пенсионеров бывшей советской и нынешней российской армии. А потому практически все мало-мальски облеченные властью в Таллине уже поспешили откреститься от подписи своего президента, заявляя, что все равно будут бороться за переселение стариков на родину. А хозяевам Кремля останется лишь кусать локти, ибо рычагов влияния на "маленький, но гордый народ" после вывода армии (а от этого уже никуда не деться) у Москвы не останется. И единственное, чем можно будет насолить эстонцам, так это лишь заставить их президента блюсти "сухой закон" и впредь. Сославшись, разумеется, на формальный момент: ведь даже после 31 августа в Эстонии какое-то число военных все равно останется — забывшись в эйфории "победы над Москвой", эстонцы сгоряча отказались подписать соглашение о демонтаже ядерной учебной базы в Палдиски. Чем совершили большую ошибку, поскольку, во-первых, переговоры могут затянуться надолго, а во-вторых, приведение реакторов, пусть и учебных, в нерабочее состояние потребует присутствия "людей в погонах" еще по крайней мере год. А это может отсрочить долгожданную дегустацию.
Впрочем, недовольными Россией на прошлой неделе были не только эстонцы. Обиженным вдруг оказался и южный сосед — Иран. Причина проста — Москва-де вытеснила Тегеран на обочину урегулирования в Закавказье и Таджикистане. Правительственный официоз Teheran Times договорился даже до того, что возложил на Россию ответственность за неудачу второго раунда межтаджикских переговоров, который проходил в иранской столице (где, кстати, нашли приют лидеры таджикской оппозиции). Статья изобилует обвинениями в "негативном влиянии России на конфликт в Закавказье, который остается нерешенным, несмотря на посреднические усилия исламского Ирана", а ее главный вывод: "Москва после распада СССР стремится не позволить другим государствам урегулировать кризисы в Центральной Азии".
Еще совсем недавно в ответ на подобную статью со Смоленской площади последовали бы, возможно, неуклюжие оправдания и заверения, что Россия-де только рада, когда соседи присоединяются к ее миротворческим усилиям. Но те времена уже позади — сегодня Россия и не скрывает, что не желает ничьего присутствия в районах, где она претендует на особое влияние. Особенно иранского. Характерна в этом смысле отповедь МИД России на "инсинуации" из Тегерана. Высокопоставленный дипломат заявил в интервью ИТАР-ТАСС, что подобная позиция "иранской прессы" проистекает ни много ни мало как из определенного комплекса неполноценности и осознания неудач политического курса руководства страны в исламских регионах бывшего СССР. Не секрет, сказал он, что идеи экспорта исламской революции до сих пор присутствуют во внешнеполитической линии Ирана. А "радикально-клерикальные круги" не склонны отказываться и от определенных форм насильственного внедрения таких идей, особенно в персоязычном Таджикистане. Но попытки такого рода потерпели в Таджикистане неудачу (надо полагать — не без помощи Москвы), что, собственно, и вызвало приступ раздражения Тегерана. Слава Аллаху, мусульмане спиртное не употребляют, иначе, последуй иранское руководство примеру Леннарта Мери (зарекшись, например, до ухода России из Закавказья и Центральной Азии), вкус шампанского пришлось бы ему навсегда забыть.
А вот у немцев на этой неделе был повод поднять бокалы — и если не с шипучим искристым напитком, то со шнапсом уж точно. Дело в том, что бундестаг ФРГ на своем внеочередном заседании утвердил решение правительства об участии германских ВМС в патрулировании Адриатического моря с целью соблюдения торгового эмбарго ООН против Сербии и Черногории, а также о присутствии немецких солдат в составе экипажей натовских самолетов АВАКС, следящих за ненарушением военными самолетами конфликтующих сторон воздушного пространства Боснии. Интересно, что депутаты даже прервали начавшиеся каникулы, чтобы утвердить это историческое решение.
Вопрос об участии бундесвера (то есть немецких войск вообще) в любых военных акциях давно уже вышел за рамки внутригерманской проблемы. И неспроста. Всему миру известна роль Германии в развязывании двух самых кровопролитных войн в человеческой истории, да и тяга немцев к войне вообще стала уже притчей во языцех. И вовсе не случайно после 1945 года державы-победительницы свято блюли принцип демилитаризации обеих Германий, и, несмотря на многочисленные соблазны, не дозволяли германцам вспомнить запах пороха. А чтобы неповадно им было впредь ностальгировать по временам Фридриха Великого и кайзера Вильгельма, уничтожили как таковую Восточную Пруссию — символ германских военных побед во все времена, превратив ее в простую советскую Калининградскую область. Но мир изменился, и объединившиеся немцы предстали теперь в образе кроткой овечки, неспособной обидеть и младенца. И добились своего, получив дозволение для бундесвера выйти на оперативный простор.
Сами немцы пока скрывают эмоции. Глава их МИД Клаус Кинкель заверил весь мир, что его правительство будет осторожно относиться к участию бундесвера в акциях ООН, ставя основной целью "сохранение жизни немецких солдат". При этом немцы не рассчитывают на присутствие во всех конфликтных районах. По словам Кинкеля, "мы не в состоянии в одиночку взвалить на плечи все беды и горести мира, поэтому чаще будем говорить 'нет', чем 'да'". Эти слова были поддержаны германскими законодателями практически единодушно: даже социал-демократы, последовательно выступавшие все послевоенные годы против подобных решений, изменили прежним идеалам. Правда, популярности им это не прибавило — накануне октябрьских выборов в бундестаг на лидирующие позиции вновь вышел правящий блок ХДС/ХСС, с которым в последние годы связаны надежды немцев на возрождение величия нации.
Решение бундестага имеет не только военно-прикладное значение. Хотя и это тоже — в соответствии с ним министр обороны Германии Фолькер Рюэ отменил до сих пор существовавшие ограничения на действия военнослужащих, и теперь они могут применять в Адриатике насильственные меры против нарушителей эмбарго. Но его главным последствием станет усиление политических позиций ФРГ, в связи с чем многие эксперты уверенно предрекают Бонну скорое вхождение в СБ ООН постоянным членом. Что может коренным образом изменить баланс сил, сложившийся в мире за последние полвека.
СЕРГЕЙ Ъ-ЦЕХМИСТРЕНКО