На московских книжных лотках и в нескольких магазинах, специализирующихся на продаже книг для интеллектуалов, появилась давно обещанная издательством "Глагол" книга Уильяма Берроуза "Голый завтрак" в переводе Виктора Когана. Комментирует НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ.
Уильям Берроуз родился в 1914. Закончил Гарвард, в 30-е годы жил в Европе. Первая книга "Джанки. Исповедь наркомана" вышла в 1953. Первое издание "Голого завтрака" вышло в Париже в 1959, в США в 1962, где было вскоре запрещено. Запрет был снят в 1966 по решению суда, и книга стала бестселлером. По этому роману в 1992 году снят одноименный фильм.
Эта книга отличается прежде всего тем, что читать ее можно с любого места. Она не вызывает ассоциаций ни с джазом, — в ней нет просчитанных тематических контрапунктов, ни с клипом, рваный монтаж которого тоже строго выверен, скорее это огромный ковер с хаотическим орнаментом, разглядывание которого — хороший стимул для психоделических эффектов. По поводу "Голого завтрака" во время судебного слушания общественный защитник книги и автора писатель Норман Мейлер заметил: "Возможно, он писал эту книгу во всех трех фазах: и когда был наркоманом, и когда лечился, и когда излечился от своего пагубного пристрастия". Итак, перед нами исповедь наркомана — потребителя опиума и его производных, которые носили на американском слэнге конца 50-х название "джанк".
Берроуз, конечно, не первый, кто писал о наркомании и педерастии очень откровенно. Ъ рецензировал 2 июля роман Жана Жене "Дневник вора", посвященный гомосексуальным страстям, вышедший десятью годами раньше. О наркотиках писали Шарль Бодлер, Жан Кокто, наш Михаил Булгаков, по-английски — Томас Де Куинси, Джозеф Конрад, Редьярд Киплинг, Сомерсет Моэм, и это только первые имена, что приходят в голову. У Берроуза присутствует, как, впрочем, и у Де Куинси, еще один ингредиент — многочисленные описания фантазий и видений садо-мазохистского толка, подчас переходящих в прямую некрофилию, и в этом, понятно, он прямой продолжатель знаменитого маркиза.
Новизна Берроуза — не в отдельных темах, и даже не в том, как причудливо они переплетены, не в том, сколь откровенны его описания, как перемешан слэнг с интеллектуальными пассажами, подчас наукообразными в духе Мелвилла ("Тропик рака" написан Генри Миллером за двадцать лет до Берроуза), но в том — когда эта книга сочинена. Пример из отечественной словесности поможет понять, о чем идет речь: во времена Екатерины стихи Баркова казались лишь пикантными упражнениями в галльском духе, а через полтора столетия в той же стране за подобные шутки можно было поплатиться жизнью.
Конец 50-х в литературе США был ознаменован появлением целой плеяды писателей, причем только один из них был известен в Советском Союзе: Сэлинджер. Он был как раз наименее радикальным, хотя, возможно, наиболее талантливым в своем "разбитом поколении", имена же Джека Керуака и Аллена Гинзберга зазвучали в статьях отечественных критиков лишь недавно. И вот, нам подали Берроуза — на десерт, и как раз Берроуз — самый скандальный и "отклоненный" из всей компании битников американской словесности. Ему-то и принадлежал лозунг "Лучший Выход это Вход", — то есть порция джанка.
Впрочем, по словам Гинзберга, битничество началось в конце 40-х, а книги битников пришли к читателю с началом американской "оттепели", в конце эпохи маккартизма, что совпало по времени с "оттепелью" советской. И именно в эпоху битничества родились все наиболее популярные на послевоенном Западе увлечения: троцкизмом, анархизмом, фрейдо-марксизмом; возродился интерес к Востоку, некогда открытому для Запада романтиками, повторно — Германом Гессе, а потом присвоенном битниками, прежде всего в дзен-буддистском варианте. Все это подготовило движение хиппи, моду на Мао Цзе-Дуна, а также "сексуальную революцию" и парижский май 1968. Битничество, таким образом, предвосхитило и "молодежную революцию", выродившуюся в 70-х в террор "Красных бригад", и буржуазную реакцию в виде, скажем, движения яппи. Но это было много позже.
Битники прославляли бунт во всех сферах общественной и частной жизни, эскапизм, крайний индивидуализм, и за короткий срок их вожди сделались для американской молодежи едва ли не пророками. Именно в те времена родилась, скажем, мода на вольные путешествия — автостоп придуман именно тогда. В подпольной советской литературе тоже есть некоторые параллели: именно в те годы начинал Юрий Мамлеев, его "метод", безусловно, весьма близок Берроузу.
Берроуз — радикал, именно он разработал манеру, позже получившую название "метода отвращения", теперь растиражированную поп-культурой и предвосхитившую панк-движение. Сказать, что Берроуз "натуралистичен", "груб" или "непристоен" — ничего не сказать. Он намеренно агрессивен и отвратителен — нельзя же заявить, что картина, на которой изображена тарелка борща и плавающие в ней фекалии, "непристойна". Пожалуй, последователем Берроуза в известном смысле можно назвать Пазолини в его последнем фильме "120 дней Содома", который можно найти нынче в любой видеотеке. Но творение Пазолини, конечно, изысканно и формально изощрено по сравнению с бесформенным потоком медитаций и галлюцинаций американского автора.