Правый уклон от левого дискурса
Анатолий Осмоловский на "Винзаводе"
Выставка современное искусство
В галерее Марата Гельмана на "Винзаводе" открылась выставка Анатолия Осмоловского с незамысловатым названием "Новые работы". Новому слову в искусстве старого радикала внимала АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
Новые работы Анатолия Осмоловского — это объекты из серии "Хлеба": большие и маленькие деревянные доски, похожие на пористые ломти ржаного хлеба, которые художник развешал на стенах галереи двумя величественными иконостасами. И хотя галерея Марата Гельмана не самое богоугодное заведение Москвы, от этих хлебов-икон веет какой-то литургической серьезностью. Обыкновенные с виду доски, словно бы источенные жучком, отчего на их поверхности образовался некий узор (почти симметричный рисунок вырезан на дереве по компьютерному эскизу), вызывают самые разные ассоциации, из жизни и из искусства.
Не то краюха настоящего, деревенского хлеба, муляж которой изготовил поп-артист-почвенник. Не то пряничная доска для печатания абстрактных коврижек в манере Лучио Фонтаны, дырявившего холсты, чтобы проникнуть в таящуюся позади них метафизическую бездну. Не то доска иконная, так что собранные вместе "Хлеба" напоминают развернутый деисусный чин. Только с хлебных икон стерлись изображения, оставив по себе лишь смутные следы, в которых можно различить очертания фигуры, храма, лик, а то и череп. Да и губчатая поверхность, напоминающая и старый камень, и истлевшую кость, самой фактурой напрашивается на архитектурно-кладбищенские сравнения. Это вроде бы про веру в жизнь вечную, вот и у московских концептуалистов Елены Елагиной и Игоря Макаревича в последнем проекте "Русская идея" горбушки хлеба рифмуется с киотом. И в то же время вроде бы про смерть, потому что череп — со средневековых времен до наших, Дэмиена Хирста, дней — отсылает к вечно актуальной проблеме memento mori. Словом, игра аллюзий и смыслов в крайне выразительной пластической форме.
Кое-что из "Хлебов" в течение всего прошлого года можно было видеть на самых важных выставках в Москве и не только. Вначале на выставке "Верю!", сделанной Олегом Куликом здесь же, на "Винзаводе", ко II Московской биеннале. Потом на кассельской Documenta: Анатолий Осмоловский был одним из трех российских счастливчиков, попавших в программу главного конкурента Венецианской биеннале. И совсем недавно опять на "Винзаводе", на выставке финалистов новоучрежденной премии Кандинского, каковую Анатолий Осмоловский и получил в главной номинации "Художник года".
Впрочем, не каждый критик спешил поздравить "художника года" с этими успехами. Дело в том, что "Хлеба", как и все те объекты, которыми он занимается последнее время, многими воспринимались чуть ли не как ренегатство. В 1990-х Анатолий Осмоловский прибрел репутацию бескомпромиссного левака и радикала. Он был отважным акционистом: все прогрессивное человечество помнит, как он сиживал на плече бронзового Маяковского на Триумфальной площади. Организовывал молодежные массы: выкладывал слово из трех букв телами своих соратников прямо на Красной площади, с группой товарищей снимал штаны перед сожженным Белым домом, строил баррикаду на Большой Никитской к 30-летию революции 1968-го и лазил на Мавзолей с лозунгом "Против всех" в ходе предвыборной кампании 1999 года. Издавал журнал "Радек", основывал революционно-художественные организации и движения, писал манифесты, круто замешенные на марксистской риторике и философии модных французов. Боролся с засильем мирового гламура и массмедиа, проповедуя "нонспектакулярное" искусство, настолько чистое, непродажное и незрелищное, что его, как то платье голого короля, способны оценить только избранные зрители. И вот докатился. Делает объекты — искусство, воспринимаемое не только кипящим возмущенно разумом, но также зрительно и тактильно. То есть имеющее товарный вид и подлежащее продаже. Ринулся с высот левого дискурса в болото международного арт-рынка.
Однако можно посмотреть на это иначе. Была в 1990-х такая бесшабашная банда во главе с поэтом-футуристом Осмоловским, все свои революционно-поэтические силы бросившая на создание новой художественной среды, точнее, тусовки, которая и стала их главным произведением. Но эта идея средового дизайна обесценилась в 2000-х, когда созданные более серьезными авторами тусовки вроде "Идущих вместе" и прочих "Наших" подхватили театрально-революционные приемы "Радека". Так что новые работы Анатолия Осмоловского, в сущности, и есть самый откровенный радикализм: слезть с марксистско-делезовской печи и начать наконец делать чистое, не замаранное никакой политикой искусство. Невзирая на то что политизированная художественная среда не поймет и осудит.