Цена победы или поражения на нынешних выборах действующего президента Сербии Бориса Тадича, казалось бы, более чем очевидна. Если лидер Демпартии побеждает, уже 7 февраля Белград подпишет с Брюсселем соглашение о начале процесса интеграции в Евросоюз, которое сулит Сербии не только облегчение визового режима и открытие европейских рынков, но и многомиллионные финансовые вливания. Успех же лидера радикалов Томислава Николича будет означать, что дорога в ЕС окажется для Сербии надолго закрытой, что очень скоро скажется на уровне жизни сербов. Поэтому второй тур сербских выборов заранее назвали референдумом о присоединении к Евросоюзу.
Но вот в чем парадокс. Если бы нынешние выборы и впрямь были чистым референдумом по ЕС, Борис Тадич одержал бы на них убедительную победу. Всего за десять дней до второго тура в Сербии был проведен опрос об отношении населения к Евросоюзу. Оказалось, что 75% опрошенных поддерживают вступление страны в ЕС, а позитивные ассоциации Евросоюз вызывает аж у 81% сербов. Негативно к нему относится только 16%.
Получается, что население Сербии чуть ли не поголовно выступает за интеграцию в ЕС. Почему же тогда на нынешних выборах сербы не стали в том же количестве голосовать за Бориса Тадича — человека, который поставил вступление в ЕС во главе своей программы? И почему задолго до вчерашнего голосования было известно, что Сербия расколота почти пополам — на сторонников демократа Тадича и националиста Николича?
Первое объяснение — Косово. И дело не только в том, что жаждущие вступить в Евросоюз сербы обиделись на него за поддержку большинством европейских стран независимости Косово. Несмотря на то что эта "колыбель сербства" была де-факто потеряна Сербией задолго до того, как начались нынешние переговоры о статусе края, решать косовскую проблему Белграду пришлось сейчас, находясь в явно проигрышной позиции. А это неизбежно подстегивало рост радикальных настроений и усиливало позиции националистов. Демократам же приходилось приспосабливаться к общим настроениям, дабы не быть обвиненными в "предательстве национальных интересов".
Но, возможно, главное объяснение парадоксального отношения сербов к ЕС в другом — в позиции самого Евросоюза. Последнее время ЕС чуть ли не напрямую предлагал Белграду сделку: Косово в обмен на Европу, не понимая, что подобная дилемма порочна по своей сути. Выписывание косовской формулы исключительно по албанскому сценарию не только привело к осложнению отношений Белграда с Европой, но и приблизило лидера сербских националистов к президентскому креслу.
ЕС мог мудро повлиять на нынешние сербские выборы и помочь Борису Тадичу уверенно победить, если бы 28 января, как и планировалось, подписал с Сербией соглашение о начале ее интеграции в сообщество. Тогда бы многие сербы поверили, что разговоры о европейском пути не далекая утопия, а осязаемая реальность. Но Брюссель решил подождать исхода сербских выборов. В ЕС не стали бросать спасательный круг рискующему утонуть сербскому демократу, а лишь показали приз, который он получит, если выплывет.