Выставка графика
В Государственном Эрмитаже открылась выставка "Шедевры французского рисунка XV-XVIII веков" из собрания музея. Комментирует МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ.
Выставки произведений, хранящихся в фондах, — самая "тихая", несенсационная часть экспозиционной деятельности Эрмитажа, не то что гастроли какого-нибудь живописного шедевра или ретроспективы классиков модернизма, ставшие в последнее время самыми яркими проектами музея. Другое дело, что выставки рисунков почти что те же самые гастроли: рисунки не экспонируют ради их сохранности и увидеть их можно только по большим праздникам. А девяносто две работы, отобранные для выставки, видимая часть колоссального айсберга эрмитажной коллекции рисунков, — это действительно шедевры. Не пропущено ни одно великое имя: от Жана Фуке и Франсуа Клуэ до Никола Пуссена, Антуана Ватто и Жана-Батиста Греза.
Но дело даже не в именах. Экспонаты не штудии обнаженной натуры, не наброски, привычные по выставкам отечественных классиков в Русском музее или музее Академии художеств, а самоценные, завершенные произведения. Мифологические фигуры, тела которых сплетаются до полной неразделимости с деревьями и кустами, где они обитают испокон веку, в рисунках Жана Кузена Младшего (1522-1594). Мириады чудовищ, вершащих шабаш вокруг отшельника в "Искушении святого Антония" визионера Жака Калло (1592-1635). Трепещущая, почти призрачная "Аллея в парке" мечтателя Антуана Ватто (1684-1721). Призывная полуулыбка пышнотелой обнаженной Франсуа Буше (1703-1770).
Второй такой коллекции карандашного портрета XVI века, как в Эрмитаже, за пределами Франции просто не существует. Наверное, это самое впечатляющее, что есть на выставке. Абсолютная чистота, лаконизм, уверенность линий — ничего лишнего. Характерность и вместе с тем некая метафизическая задумчивость лиц, от которых не отвлекают внимание лишь намеченные детали костюмов. В этом совершенстве есть даже нечто загадочное, как, например, в фаюмском портрете: французские мастера достигли одной из немногих вершин изображения человеческих лиц, что случается по причинам, рационально необъяснимым раз в несколько столетий.
Выставка посвящена памяти выдающегося искусствоведа Ирины Новосельской (1928-2006), сорок лет заведовавшей эрмитажным отделом западноевропейского искусства. Но на ней есть и вторая героиня — Екатерина II, благодаря которой эрмитажным ученым было что хранить и изучать. Выставка, таким образом, воздает должное не только французскому искусству, но и русскому Просвещению, точнее говоря, просвещенной монархии. Екатерина II, формируя собрание Эрмитажа, делала то же, что в новейшее время делали, кажется, только американцы из Метрополитен-музея: покупала искусство целыми коллекциями. Точнее говоря, не просто искусство — она символически покупала европейскую культуру, в орбиту которой Россия включалась явочным порядком. Четыре тысячи рисунков из собрания графа Карла Кобенцля в 1768 году. Тысяча рисунков, приобретенных у наследников графа Генриха Брюля в 1769-м. Тысяча рисунков Жака Калло. Тысяча сто двадцать — архитектора Шарля Клериссо. И две тысячи самых ценных рисунков, переданных в 1924 году в Эрмитаж из музея Академии художеств,— это тоже наследие Екатерины. Они относились к собранию Ивана Бецкого, екатерининского президента академии.