"Масштабы 'утечки мозгов' из России пока еще не приобрели характер катастрофы, но уже сейчас представляют собой весьма серьезную угрозу национальной безопасности", — заявил вчера на заседании правительства министр науки и технической политики Борис Салтыков. Очевидно однако, что попытка решить эту проблему простым увеличением объемов финансирования науки обречена на неудачу — еще ни одна страна третьего мира не смогла остановить так "утечку умов".
С проблемой неконтролируемой "утечки мозгов" российские власти впервые столкнулись в конце 80-х годов, после относительной либерализации эмиграционного режима. Именно тогда масштаб эмиграции ученых стал превышать "фоновый" уровень (впрочем, в России широко распространена шутка, что официальным языком израильского авиастроения уже давно стал русский).
Одобренная правительством программа борьбы с отъездом ученых предполагает частичное изменение схемы финансирования. Прежде всего, предлагается широко использовать контрактную схему найма на работу, начать переход к применяемому во всем мире смешанному финансированию — за счет грантов и специальных фондов. Министр науки всерьез рассчитывает на патриотизм уехавших ученых. Он полагает, что, посулив ученому жалованье в $1000 на родине, можно заставить его отказаться от $10 000 в США. Столь высокие по меркам российской науки зарплаты предполагается выплачивать из специального фонда, в необходимости создания которого академикам удалось убедить премьер-министра.
Вместе с тем данные, приведенные на заседании правительства, свидетельствуют, что процесс "утечки мозгов" в России находится лишь в самой начальной стадии. В настоящее время эмигрируют и заключают многолетние контракты "сливки" фундаментальной науки. Поэтому их число относительно невелико (хотя отъезд одного ученого-лидера зачастую означает развал всего коллектива). Массовый отъезд представителей прикладных дисциплин сдерживается рядом причин. Прежде всего, в прикладных отраслях, где, как правило, лучшие кадры сосредоточены в военной промышленности, найти талантливых ученых не так просто. С другой стороны, работа за рубежом российских специалистов "общегражданских" специальностей затруднена, например, разницей в стандартах квалификации или различиями в технологических укладах. Кроме того, российская специфика в области технических дисциплин такова, что уже сейчас многие научные центры столкнулись с разрывом преемственности (основой существования научных школ). То есть на смену пенсионерам не приходят молодые специалисты. Поэтому проблемы бегства инженеров может просто и не возникнуть.
Таким образом, вполне возможно образование такого замкнутого круга: из-за нехватки денег и "утечки умов" сокращаются фундаментальные исследования (особенно естественнонаучные), что сужает базу для развития прикладных дисциплин. А это чревато уже окончательной технологической и технической деградацией национальной экономики. Параллельно будет идти дальнейшее снижение качества образования — как среднего, так и высшего. В итоге Россия вполне может оказаться в положении страны третьего мира, когда специалисты практически всех сколь-либо наукоемких отраслей импортируются, а национальная система обучения специалистов такого уровня отсутствует.
Впрочем, опыт развивающихся стан свидетельствует, что все административные попытки решить эту проблему (кроме прямого запрета на эмиграцию) малоэффективны. Не питают на этот счет иллюзий и авторы программы: они признают, что, по большому счету, программа способна лишь стабилизировать или несколько снизить масштабы утечки умов.
НИКОЛАЙ Ъ-ПОДЛИПСКИЙ