Всегда существуют вопросы, на которые нет однозначного ответа. Всегда происходят политические события, которые нельзя однозначно интерпретировать. Оценки последних историками и экономистами часто бывают противоположными. При этом, однако, и первые и вторые оперируют преимущественно так называемыми "объективными" факторами. Субъективный фактор как на Западе, так и в России, испытавшей влияние марксистской научной методологии, обычно отодвигается на второй план. Это естественно для посвящающего свой труд будущим поколениям исследователя — анализ субъективных факторов, определяющих текущую политическую жизнь, является уделом ведущих ежедневных газет. Их оценки событий более практичны и более конкретны, а следовательно, содержат в себе больше "правды жизни", чем "правды искусства". С этой точки зрения и рассмотрим прошедшее в пятницу расширенное заседание российского правительства, претендующее на роль важнейшего события наконец-то наступившего лета.
О том, что понимается под "субъективным фактором", дает представление следующий отрывок из диалога с ушедшим в отставку политиком. "Почему Горбачев проиграл борьбу за власть?" — "Прежде всего потому, что стал разрушать свой аппарат, экспериментировать с которым надо было в самую последнюю очередь". Кажущееся на первый взгляд излишне резким заявление при более внимательном подходе демонстрирует типичный "взгляд изнутри" на политическую кухню ее активного обитателя. Действительно, рост бюрократического аппарата стал характерным буквально для всех сфер общественной жизни, превратившись в феномен XX века. Помимо "закона Паркинсона", он объясняется стремительным ростом объема информации, максимальный учет которой является условием оптимальности принимаемых решений. В политике этот феномен находит выражение в сентенции "короля делает свита", которая отражает тенденцию роста влияния политических советников и административных аппаратов, готовящих проекты различных решений. Ключевой фигурой в этой связи (как в политике, так и в экономике) становится руководитель аппарата, оказывающий тем самым существенное влияние на ту роль, которую играет в данный момент субъективный фактор.
Примером того, какой может быть эта роль, стало последнее ежеквартальное расширенное заседание правительства, проведенное с участием практически всей политической элиты в Мраморном зале Кремля. Формально его задачей было рассмотрение итогов социально-экономического развития России в первом полугодии и определение задач на ближайшую перспективу. На практике, однако, подобные мероприятия преследуют обычно одну или несколько из следующих задач: подчеркнуть успехи экономической политики, выпустить пар недовольства, продемонстрировать сплочение перед лицом общего политического противника, принять решение, коллегиальный характер которого даст возможность более равномерно распределить ответственность за его последствия. Как показал ход заседания, фактически ни один из сценариев в эту пятницу не был реализован. Более того, впервые между нынешним правительством и новым парламентом возник открытый конфликт, который, несмотря на свою кажущуюся политическую ничтожность, подрывает репутацию премьера как человека, способного умиротворять различные составляющие правящей политической элиты. Что тем более для него должно выглядеть досадным, поскольку большинство присутствовавших на заседании, с кем удалось после его окончания переговорить корреспондентам Ъ, согласились с тем, что в целом Виктор Черномырдин провел заседание довольно успешно и динамично, эффектно играя настроениями зала.
По мнению одного специалиста, получившего свой первый опыт административной работы еще в союзном аппарате, существенный просчет был допущен на стадии подготовки расширенного заседания: предложенный участникам сценарий был непрофессионален. С ним согласен влиятельный в недавнем прошлом сотрудник президентского аппарата: он считает, что главное внимание руководство аппарата правительства должно было сосредоточить на достижении трех целей — доказать оппонентам правительства безальтернативность проводимой им экономической политики, продемонстрировать его готовность к сотрудничеству со всеми конструктивными политическими силами и дать выговориться представителям регионов, не допуская при этом превращения заседания правительства в подобие парламентского дискуссионного клуба. Вместо этого заседание превратилось в демонстрацию противостояния федерального центра и регионов.
Разумеется, в этом случае требовалась длительная предварительная работа с лидерами регионов и представителями Государственной думы с целью уравновешения критики "позитивом". Существующая периодичность проведения "больших Совминов" как раз и дает в руки аппарата правительства такую возможность. Как считает высокопоставленный сотрудник администрации президента, расширение социальной базы правительства мог бы продемонстрировать заранее согласованный содоклад одного из руководителей парламента или наиболее влиятельных региональных лидеров. При таком ходе заседания меньшую опасность представляли бы и незапланированные выступления присутствовавших членов парламента, чреватые критическими выпадами. Однако и эту, казалось бы, угрозу можно было обернуть себе на пользу, поскольку из всех агрессивно настроенных участников заседания, пожалуй, только один председатель парламентского комитета по экономической политике Сергей Глазьев мог аргументированно и на хорошем теоретическом уровне критиковать правительство. Тем не менее тот факт, что содержание его несостоявшегося выступления