Премьера опера
В Камерном музыкальном театре под руководством Бориса Покровского вчера состоялась московская премьера оперы Владимира Дашкевича и Юлия Кима "Ревизор" в постановке Ольги Ивановой. Ревизию спектакля провела МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Камерный музыкальный театр начинался как лаборатория советской оперы: произведения современных отечественных композиторов чаще всего звучали именно у Бориса Покровского. В годы перестройки это движение как-то затихло, театр переключился на классику, но сейчас снова решил вернуться на круги своя. Борис Покровский всегда любил и часто ставил Гоголя: в его активе оперы Дмитрия Шостаковича "Игроки" и "Нос", "Женитьба" и "Сорочинская ярмарка" Модеста Мусоргского, одноактовки Александра Холминова "Шинель" и "Коляска". Чтобы продолжить этот ряд, театр заказал Владимиру Дашкевичу оперу на сюжет "Ревизора". Делая предложение именно этому композитору, знаменитому мелодисту, пишущему музыку преимущественно к фильмам и спектаклям, Борис Покровский, вероятно, хотел, чтобы новая опера была легкой, понятной и демократичной вещью. По его собственным словам, режиссер хотел показать Гоголя "без экивоков, без подвохов, без каких-то подозрительных новых прочтений и ложного новаторства".
Музыка "Ревизора" действительно легко ложится на слух, начинена запоминающимися мелодиями и доступна самой широкой публике. Однако без новаторства Владимир Дашкевич все же не обошелся. У композитора, недавно написавшего музыку к "Мертвым душам" в Театре Маяковского, оказался свой взгляд на Гоголя. В "Развязке 'Ревизора'" Николай Васильевич определил, что настоящий ревизор — это проснувшаяся совесть человека, которая ждет его у крышки гроба. Опираясь на это высказывание, композитор сочинил своего "Ревизора" почти как мистерию о воздаянии за грехи. В финале разъяренные горожане ловили Хлестакова, подвергали его суду и казнили. Однако такую неожиданную трактовку классической комедии смогли увидеть только зрители Новосибирского театра оперы и балета, где состоялась мировая премьера "Ревизора" (см. Ъ от 14 июля).
В московском Камерном театре опера вышла в сильно усеченном варианте. Тут нет никаких лишних персонажей, выведенных на сцену Владимиром Дашкевичем и Юлием Кимом,— ни царя, ни Пушкина, ни бедного мальчика, взывавшего в финале к совести горожан, ни самого финала. Вернее, финал есть, но он остался классическим: весть о явлении настоящего ревизора, немая сцена и звон колокольчика удаляющейся тройки. Сохранилась экспозиция города, где появляется лишь упомянутая у Гоголя сама себя высекшая унтер-офицерская вдова, сломанное колесо, закатившееся из "Мертвых душ", и сцена карточной игры, отсылающая нас и к гоголевским "Игрокам", и к пушкинской "Пиковой даме".
Пехотный капитан, как липку ободравший Хлестакова, у Дашкевича превратился в демонического черного человека, который постоянно присутствует на сцене и недобрым глазом наблюдает за суетящимися чиновниками. Подвергся трансформации и образ Марьи Антоновны: из комического персонажа она превратилась в почти лирическую героиню. Композитор подарил ей две сольные партии: в первой влюбленная девушка гадает перед зеркалом, как пушкинская Татьяна, а во второй — уже в подвенечном платье исполняет старую песню тандема Дашкевич--Ким "Не покидай меня, весна", переделанную на оперный лад.
Остальные персонажи вышли более или менее традиционными. Главный герой, Иван Александрович Хлестаков, сыгранный молодым артистом Бориславом Молчановым, похож на задиристого нахохленного воробья, сколь нахального, столь и глупого. В сцене вранья Хлестаков носится как угорелый, пытаясь разом изобразить и тридцать тысяч курьеров, и Пушкина, с которым он на дружеской ноге, и государя императора, что сильно осложняет взаимоотношения актера с его вокальной партией. Анна Андреевна Ольги Березанской — страстная женщина-вамп, в ее музыкальной теме звучат ноты жгучего танго и стук кастаньет. Статный городничий в исполнении Алексея Мочалова — фигура не совсем комическая, сцена страшного сна городского головы, в котором ему мерещатся крысы, и вовсе звучит со зловещим драматизмом.
Другое дело, что поставлена опера весьма примитивно, на тюзовском уровне: актеры в мышиных масках — хоть сейчас на новогодний карнавал,— прячась за колоннами, тянут к городничему руки со скрюченными пальцами-когтями. Впрочем, режиссеру спектакля Ольге Ивановой нельзя вовсе отказать в фантазии: сцену взяток, например, она превратила в балетный класс, где чиновники делают неуклюжие па у импровизированного станка, услужливо поддерживая ноги Хлестакова. А сцена вранья заканчивается появлением гигантского генеральского мундира, опосредованно напоминающего о гоголевской "Шинели". Однако все эти "фишки" так и остаются отдельными находками. Сократив трехчасовую оперу почти на треть, авторы спектакля заодно урезали и авторский замысел. Композитор пытался вывести на сцене Гоголя-философа и мистика, Гоголя "Избранных мест из переписки с друзьями", а театр поставил Гоголя школьной хрестоматии. И никакого ложного новаторства.