фестиваль музыка
В петербургской капелле состоялась акция "Без дома", в ходе которой сознательным гражданам предлагалось нести на концерт теплые варежки и менять их на диск с новой музыкой. На приманку в виде выставки "Глаза улицы" и концерта с современными опусами на заданную тему клюнула ОЛЬГА Ъ-КОМОК.
Акция "Без дома", задуманная больше года назад и только что осуществившаяся благодаря петербургской капелле и институту современного искусства "Про Арте", состояла из нескольких этапов: создание сочинений, трактующих тему бездомности; запись этих сочинений и издание диска, снабженного памяткой "Как помочь бездомному"; реанимация давнего проекта журнала "Путь домой" и организация небольшой выставки фотографий самих бездомных под названием "Глаза улицы"; сбор теплых варежек у добросердечных меломанов в обмен на диск; бонус в виде концерта. В "сухом остатке" акции — пакеты с зимним секонд-хэндом, а также немного новой, качественной и достойно исполненной музыки, которая смогла выйти за рамки заданного концепта. Что, заметим, с современной музыкой не часто случается.
Концерт открыл и закрыл петербургский камерный хор Lege Artis, тонко и без чрезмерной сентиментальности исполнивший два небольших опуса Александра Кнайфеля — "Ангел" на стихи Лермонтова (1964) и "Утешителю. Молитва Святому Духу" (1995). Эта умиротворяюще-дидактическая рамка, равно как и медитативная интермедия московского композитора Александра Вустина "Блаженны нищие духом" на Евангелие от Матфея (1988) в исполнении ансамбля института "Про Арте" eNsemble и мальчика-дисканта Семена Колесова, играла двойную роль. Во-первых, создавала диалог двух композиторских поколений: Кнайфель и Вустин принадлежат к шестидесятникам, инициаторы акции Борис Филановский и Владимир Раннев — дети 90-х. Во-вторых, на опусах шестидесятников слушатели могли расслабиться, тогда как на сочинениях Раннева и Филановского им следовало именно что напрягаться.
Две работы, специально написанные для акции "Без дома" — "Немое" Владимира Раннева на стихи Николая Кононова и "Бздмн" Бориса Филановского на подлинные тексты бездомных, эксплуатируют один и тот же исполнительский состав (аккордеон, скрипка, альт, виолончель, вокал) и один и тот же прием. Вокал в этих партитурах не имеет прямого отношения к собственно пению. Господин Филановский открыл в себе способности к продуцированию разнообразных горловых, фальцетных и утробных звуков и звучков давно и почти случайно (заменяя "законного" вокалиста на репетиции одного экстремального опуса московского композитора Дмитрия Курляндского). Ныне Борис Филановский крякает, ухает, ноет, шипит, жужжит, подвывает и бормочет на вдохе и на выдохе вполне раскрепощенно, с известным артистизмом.
Меж тем, как это часто бывает с новой музыкой, основанной на свеженайденном приеме звукоизвлечения, его новаторство грозило остаться "приемом в себе" в обоих опусах, местами скроенных словно по одной кальке. И в "Немом" Раннева, и в вокализах из "Бздмн" самого Филановского он эффектно "пропевал" разрозненные фонемы и протомеждометия, складывал (или не складывал) их в слова и предложения, с удовольствием играл на нервах отдельных слушателей, не готовых к авангардным камланиям в "храме искусства". И это было бы все, коли не две части из двух опусов (по одной на брата). В разделе IV из "Немого" и части II из "Бздмн" произошла смычка современной музыки с эстетикой современного же "документального" театра, в результате прием вышел за свои границы и нашел себе художественное оправдание.
Гугнивая, заунывная, длинная, скучно и безразлично пронытая поэма бомжихи Валентины Васильевны про "бездомность — это безысходность...", а также наглый, грязный, хамский речитатив на стих Николая Кононова "Свят Господь! Стяг свей в плоть..." можно было бы с тем же успехом послушать не только в рамках акции "Без дома", но и на любом другом концерте современной музыки. Этой хорошей музыке для долгой и счастливой жизни не нужны ни контекст, ни концепт.