призадумалась Татьяна Маркина
На прошлой неделе коллекционер и владелец частного Русского национального музея, москвич Александр Иванов купил на аукционе Christie's в Лондоне "ротшильдовское" яйцо Фаберже за $18,5 млн. Он сделал это, вопреки международной привычке коллекционеров, прилюдно. Торгуясь, он поднимал руку прямо из зала и буквально отбил яйцо у конкурентов, заплатив в итоге почти самую большую сумму из тех, что когда-либо были получены на аукционах за произведения русского искусства. Благодаря Александру Иванову, яйцо обогнало Казимира Малевича с его квадратами (Супрематическая композиция, Phillips, 2000 год, $17 млн) и уступает теперь в цене только одному-единственному русскому произведению — абстрактной "Фуге" Василия Кандинского (Sotheby's, 1990 год, $20,9 млн).
Яйцо, конечно, выглядит роскошно. Почти сплошь из золота (делалось для Ротшильдов, можно было не мелочиться), покрыто розовой эмалью, заводной петух ежечасно выскакивает из-под крышечки и кричит. Из-за наличия вмонтированного в яйцо циферблата оно стало еще и самыми дорогими часами в мире. Но и так ясно — дело тут не в часах с петухом, дело тут в яйце.
Яйца Фаберже стали символом всего самого ценного и лучшего еще при жизни их создателей и заказчиков-императоров. Похоже, хитрый ювелир Карл Фаберже сам приложил к этому руку. Первое-то яйцо было совсем скромное, так, сюрприз-сувенир — курочка в эмалевой скорлупке. А потом понеслось — то в виде дерева, то в виде букета ландышей, то карета внутри, то транссибирский экспресс. Но императорские яйца при всех тонкостях их задумки и исполнения не могли быть слишком дорогими — семья Романовых проявляла скромность в быту. Отыгрался Фаберже на частных заказчиках. Уже сто лет назад купчиха Варвара Кельх, женщина богатая и взбалмошная, требовала от своего супруга яйцо такое же, как у императрицы (у Варвары, кстати, тоже было с петушком, "Шантеклер"). Еще яйцами тогда обзавелись из лиц не голубых кровей герцогиня Мальборо (по совместительству американская миллионерша) и нефтепромышленник Нобель. Уже тогда внедрилось ощущение статусности этого никчемного в общем-то предмета.
О том, что яйца Фаберже дурны с точки зрения искусства, сказано достаточно. И стили, в которых они сделаны, сплошь вторичны, и дизайн нелеп. Да и никакого особого "духовного содержания" в них не найти, с праздником Пасхи они имеют чисто декоративные связи. И все же их страстно желали — как подтверждения своего права быть аристократией. Вернее, новой аристократией — у Варвары Кельх и герцогини Мальборо тут было много общего. Ротшильды к тому моменту "новой" аристократией уже не были, они период первоначального накопления и жажды статуса пережили еще в XVIII веке, но и они попались "на яйцо" — купили-таки одно и держали сто лет на полке.
После того как яйца Фаберже попали на рынок (тут и большевики постарались, и послевоенный кризис), их целеустремленно собирал по сути дела один только человек — Малькольм Форбс, сын шотландского иммигранта, человек, сделавший журнал Forbes "библией американских предпринимателей". Он был в постоянном поиске, пытаясь соответствовать семейной пословице о том, что бизнес — это процесс реализации своей сущности и одновременно преображение мира. Форбс хотел было объехать земной шар на мотоцикле или облететь на воздушном шаре, но тут ему на глаза попались яйца. Он начал целеустремленно их покупать и собрал 9 штук. Связь "яйцо — бизнес-элита" окрепла и затвердела.
Все форбсовские яйца разом попали к Виктору Вексельбергу, который в 2004 году купил всю предназначенную к торгам на Sotheby's коллекцию Форбса. По эстимейтам 9 яиц оценивались в $90 млн. Теперь имя Виктора Вексельберга навсегда — имя "владельца яиц" (хоть владеет он ими опосредованно, через фонд "Связь времен"). Теперь есть свое яйцо и у Александра Иванова, а с ним — билет в клуб мировой элиты. Теперь его имя всегда во всех альбомах о Фаберже, во всех каталогах выставок будет стоять между именами английской королевы Елизаветы и эмира Катара.
Говорят, в перестройку, когда в Москве только-только появились мобильные телефоны и буйно взыграл частный бизнес, жертвам этого бизнеса заказывали надгробные памятники из гранита — и в руке павшего был зажат высеченный из гранита мобильный телефон: "Это был серьезный человек, у него была мобила". И красный пиджак, и черный "бумер" — это ведь все система всеобщего равенства виновата. Она в конце концов наработала свои знаки различий — "дважды герой социалистического труда" и "лауреат ленинской премии", чисто выбритый член КПСС и бородатый диссидент — и тут развалилась. Прежнюю, дореволюционную иерархию не вернуть — ни тебе серебряных эполет, ни "Вашего Сиятельства" с "Вашим Превосходительством". Системы знаков, по которым просто аристократия и промышленная аристократия опознавала (и в других странах опознает по сей день) "своего", у нас просто не существует.
Вот бароны Ротшильды купили себе триста лет назад баронство. А теперь английская королева, например, вручает титул рыцаря. Был человек никем — а стал сэром. А что может получить российский бизнесмен, коллекционер, кто угодно как знак своего статуса за заслуги? Грамоту от президента? Вот и приходится ему покупать яйца Фаберже. И в этом смысле у яиц — блестящее будущее.