Фестиваль театр
В рамках фестиваля NET московский театр "Практика" представил спектакль "Этот ребенок", поставленный с русскими актерами французским режиссером Жоэлем Помра (о гастролях его собственной труппы с пьесой "Торговцы" Ъ писал 27 ноября). За детей и родителей на премьере переживала МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Театр под руководством Эдуарда Боякова осенью провел фестиваль детских спектаклей "Большая перемена", а потом пригласил Жоэля Помра, восходящую звезду европейской режиссуры, поставить спектакль по его пьесе "Этот ребенок", идущей сейчас во Франции. Пьеса была написана по заказу одной социальной организации и была предназначена для показа в нетеатральных помещениях, среди малообеспеченных, проблемных семей. Позднее режиссер сделал из нее полноценный спектакль, но социально-просветительский настрой в нем сохранился.
Речь в пьесе идет в основном о неблагополучных или неполных семьях, но вряд ли в зале модного театра "Практика" найдется зритель, который уверенно скажет: это не про меня. Истории, описанные Жоэлем Помра, просты и узнаваемы, они могут случиться с любым независимо от национальности и положения в обществе. Дети вырастают не такими, какими мы хотели бы их видеть, они не испытывают благодарности за то, что мы для них сделали, и не хотят слышать наших советов и нотаций. Десять не связанных друг с другом сцен спектакля разделены "киношными" затемнениями и музыкальными паузами в исполнении живого оркестра, спрятанного за полупрозрачной ширмой. Силуэты музыкантов угадываются, но их лица стерты и неразличимы, так же как и характеры персонажей.
Герои Жоэля Помра лишены биографий, каких-то ярких отличительных черт и порой даже имен: это просто мать и сын, отец и дочь. Типичные и универсальные образы, которые легко примерить на себя каждому зрителю. Вот отец отчитывает уже взрослого сына за то, что тот неправильно воспитывает своих детей. Вот мать-одиночка переживает, что взрослеющий ребенок отдаляется от нее. А вот девочка, которой тяжелы и скучны встречи с "папой по выходным", давно ставшим ей чужим человеком. Но есть две сцены, которые выламываются из будничного хода спектакля. В одной из них молодая женщина отдает своего новорожденного ребенка бездетной паре соседей, которые, на ее взгляд, лучше справятся с ролью родителей, чем она сама. В другой — мать приходит в морг опознавать тело подростка, похожего на ее сына. Две эти истории, в которых так или иначе женщины теряют своих детей, не дают спектаклю превратиться в обыденный набор домашних ссор. В их свете все происходящее на сцене выглядит острее и драматичнее, будто мы наблюдаем семейную сцену, герои которой не знают, что ругаются на краю пропасти.
На крохотной сцене "Практики" режиссер обошелся минимумом средств, отказавшись от декораций. Даже действия тут практически нет: например, в сцене родов актеры просто произносят текст, выстроившись по стеночке. В спектакле сделана ставка исключительно на исполнителей. На кастинге, проведенном летом, Жоэль Помра отобрал для участия в постановке семерых артистов: Дмитрия Готсдинера, Тимофея Трибунцева, Анатолия Хропова, Юлию Волкову, Юлию Полынскую, Светлану Камынину и Елену Муравьеву. Но согласно режиссерской задаче они не играют в привычном понимании этого слова, не хлопочут лицом, а просто максимально правдиво существуют в заданных обстоятельствах. Для актера подобный тест на искренность — серьезное испытание. И нельзя сказать, что все его выдерживают.
Как ни странно, лучше всего в спектакле удались образы детей, в пьесе показанные лишь внешне: они не субъекты, а объекты действия, на которые направлена родительская любовь, обида, непонимание. Поэтому исполнителям не приходилось влезать в шкуру ребенка. Актерам достаточно было нескольких штрихов, чтобы создать образ маленького, но уже битого жизнью человека, который предусмотрительно остается закрытым, даже когда его отчаянно вызывают на искренность.
"Взрослым" приходится намного труднее. Автор то и дело заставляет их выворачивать душу наизнанку. И в длинных исповедальных монологах актеры начинают фальшивить, форсировать голос, переходить на крик. Все-таки театральный язык — штука тонкая, трудноуловимая и хуже поддается переводу, чем язык литературы, свидетельство чему множество примеров неудачных спектаклей хороших и даже знаменитых режиссеров с актерами другой школы. Но свою миссию спектакль исполняет — вызывает желание скорее вернуться домой и обнять своих детей.