премьера
У нынешнего "Балтийского дома" — "датский акцент". Питерский режиссер Вадим Фиссон поставил сатирический роман датского классика XVII века Людвига Хольберга — последователя Джонатана Свифта, отправившего своего героя в путешествие к диковинным существам, живущим внутри земли. Добром такие путешествия не кончаются, убедилась АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
"Комик-Трест", созданный Вадимом Фиссоном в 1991 году, не театр, а театральное товарищество, или "центр пластической реабилитации клоунов". Поэтому прежде, чем начать историю провалившегося в подземный мир студента-философа Нильса Клима, зрителей атакует ватага клоунов в белых халатах: требуют показать горло — и пшикают в рот какой-то смесью, которая "подействует после спектакля", расспрашивают про давление, нервы и бессонницу. И только потом, дав ошалевшей публике пошушукаться, начинают спектакль: вывозят на сцену каталку, где под белой простыней лежит хирург-кукловод с мишкой и зайчиком вместо ланцета и скальпеля.
Главный пациент — Нильс Клим — появляется сперва на экране плазменной панели, а уж потом по-студенчески бодро выбегает на сцену. Однако лишние знания еще никого не делали моложе — перед нами лысоватый интеллигент (датский актер Йорген Бинг), поблескивая очками, повествующий о том, как философские раздумья в прямом смысле завели его в пропасть: упав в расщелину скалы, он очутился в подземном мире.
В сюжете своего романа Людвиг Хольберг открыто следовал за Джонатаном Свифтом, только вместо лилипутов и великанов на пути его героя оказалась страна деревьев, страна обезьян, страна музыкантов и т. д. Как и в романе Свифта, каждый вымышленный народ воплощает здесь какой-то человеческий порок: деревья (клоуны в зеленых комбинезонах), боящиеся оторваться от своей исторической почвы, вынуждены прыгать в кадках, но, разумеется, считают такой способ передвижения единственно правильным; кривляки-обезьяны щелкают хвостами как бичами, стремясь подчинить себе бесхвостый мир, а музыканты до хрипоты орут друг на друга, выясняя, что лучше — минор или мажор.
Этот сатирический сюжет актеры "Комик-Треста" и их коллеги из датского театра "Вендсиссель" превращают в забавное шоу, вплетая в старинный сюжет современные технологии и сегодняшние реалии. Встреча с каждой новой страной развивается по одному сценарию. Актеры, торопливо переодеваясь из зеленых "деревьев" в красных "обезьян", прыгают по сцене, хищно кружа вокруг чужака Нильса. Деревья приговаривают его к пожизненному заключению в огромный телевизор — за то, что посмел вырвать из кадки, да еще и сделал ноги — попросту выпилил их на фрезеровочном станке приглянувшемуся ему деревцу. Обезьяны же презирают Нильса за отсутствие хвоста и заставляют повторять: "In tail we trust".
Минуя в своем торопливом рассказе страну геометрических фигур и бранных слов (хотя заманчиво было бы узнать, как бранились во времена Хольберга), театр при помощи крылатой и клювастой машины (остроумное творение художника Кирилла Миллера) вырывает героя из хищных лап туземцев и переносит в страну квамитов — возвышенных созданий, которые и не думают ни с кем ссориться. Они вообще не думают в виду отсутствия голов. Кружась в их нежном хороводе, расчувствовавшийся герой решает исправить этот недостаток: к укутанным в белые комбинезоны безголовым фигурам привязываются сверху воздушные шарики. Тут благоденствию квамитов приходит конец: Клим, избранный их владыкой, почуяв власть, сразу же начинает войну за полную победу демократии, в ходе которой актеры бросаются с надувными дубинками на зрителей.
Однако и квамиты не остаются у Нильса в долгу: хотят заменить его маленькую лысеющую голову на большой надувной шар. Чудом избегнувший гильотины, выбравшийся на поверхность земли герой просит прощения у медного бюста Людвига Хольберга — за тот балаган, в который "эти русские" превратили его роман. Цирковая перебранка, в которой датчане ругают русскую водку, а русские — датское пиво, как-то незаметно превращается в медосмотр, в ходе которого бывшего путешественника заматывают в смирительную рубаху, кое-как сунув в руку колокольчик. Вернув своего героя в мир людей, господин Хольберг поступил с ним куда более жестоко, чем Свифт с Гулливером: очутившись дома, студент Клим так затосковал, что вскоре вовсе перестал понимать человечий язык. Сердобольные сограждане иногда выпускали его из дома умалишенных, разрешая поработать звонарем. Так что если услышите звон, знайте — это звенят мысли Нильса Клима.