В палатку за пончиком или в ларёк за пышкой

Вчера в библиотеке имени Маяковского прошла публичная лекция "Язык Петербурга — язык Москвы". Как показали исследования петербургских филологов, несмотря на различия, вызванные психологическими особенностями жителей обеих столиц, историческими реалиями и даже климатом, нельзя говорить о московском и питерском диалектах. Скорее это языковые "регионализмы". Причем и московский, и питерский варианты в большинстве случаев укладываются в литературную норму.

       Лекцию читал Валерий Ефремов, доцент кафедры русского языка филфака РГПУ имени Герцена, соведущий популярной программы Радио России "Как это по-русски?". Ему внимали около полусотни слушателей, в основном студенты и преподаватели-филологи. Оратор напомнил о том, что петербуржцы никак не могут привыкнуть к манере москвичей растягивать гласную "а". "Я испытал филологический шок, когда услышал в аэропорту объявление диктора: 'Совершил посадку рейс Мааскваа--Каазаань'. Жаль, что под рукой не было диктофона, чтобы зафиксировать этот образчик столичного прононса", — рассказывал господин Ефремов. Некоторые филологи склоняются к тому, что в Петербурге обычно сыро и ветрено, поэтому горожанам не хочется раскрывать широко рот. Вот и цедят они слова, сжав зубы, отчего за пределами региона нашу манеру общаться порой называют снобистской.
       Известно также, что в Москве "шекают", в то время как в Петербурге "чекают". Покойный актер Зиновий Гердт вспоминал, что его дед говорил не иначе, как "коришневый брюшный костюм". Из ныне здравствующих деятелей культуры "шеканьем" увлекается Никита Михалков. У него чуть не каждый рабочий день — "съемошный". В Питере же, напротив, в почете звук "ч". Говорят, преподаватели Смольного института нарочито проговаривали: "что", "скучно", "конечно". Теперь, по наблюдениям Валерия Ефремова, такое произношение закрепляется в молодежном сленге. Причем в обеих столицах. Зато отличаются варианты одного из любимых молодежных словечек: если в Питере — "тусовка", то в Москве, как правило, "туса". И популярный рекламный слоган "Туса — на пять с плюсом" не иначе как московское изобретение.
       Что касается принципиально разных названий одних и тех же понятий, то они в основном касаются "сферы городской среды". Помимо уже набивших оскомину "поребрика", "парадной" в Питере и, соответственно, "бордюра", "подъезда" в Москве можно привести и другие примеры. Так, если петербуржец отправляется в "ларек", то москвич — в "палатку". Один знакомый лектора на вопрос приятеля-москвича: "Что тебе взять в палатке?" — отвечал: "Спальный мешок". Житель Северной столицы называет высотное здание "точкой", в то время как обитатель Первопрестольной — "башней". Были случаи, когда водители московских маршруток впадали в крайнюю растерянность от просьбы гостя из Петербурга: "Довезите до точки". Дойдя до дома, москвич входит в "подворотню", тогда как житель Северной столицы — в "арку". По наблюдениям языковедов, на берегах Невы мобильный телефон чаще назовут не "мобильником", как в Москве, а "трубой". Но это еще цветочки по сравнению с тем, что можно услышать в южных регионах. Там узкий карманчик в женской сумке предназначен для "сотки" — для средства мобильной связи, а вовсе не для денежной купюры, как можно было бы предположить. Другой пласт лексических различий — это наименования продуктов. Нужно признать, что меню петербуржцев и москвичей отнюдь не совпадают. В столице лакомятся "вафельным рожком" и "пончиком", а у нас — "сахарной трубочкой" и "пышкой". Если в Москве покупают "батон колбасы", то в Питере — "палку". Замечено на практике: заказав в московском кафе "картошку", вы можете получить картофельное пюре. В Северной столице таких случаев не зафиксировано.
       "Может быть, комплекс великого города с областной судьбой диктует нам утверждение, будто в Петербурге имеется свой собственный язык. Но на деле это не так, — считает Валерий Ефремов. — Это даже и не диалект, а скорее регионализм". То есть, по мнению лингвистов, жители обеих столиц ближе друг к другу, чем им это иногда кажется.
       Вера Проничева