Между страхом и бездействием
Осведомленность о деменции растет, но стигма и незнание остаются
Тема деменции сегодня как никогда важна для общества, которое стремительно стареет. Данные, опубликованные в 2025 году по итогам совместной работы исследовательского центра НАФИ и социального проекта Деменция.net, свидетельствуют о значительных изменениях в общественном восприятии этого заболевания.
Андрей Ильницкий
Фото: Из личного архива
Андрей Ильницкий
Фото: Из личного архива
Уровень осведомленности граждан значительно вырос и составил 83%, что на 15 процентных пунктов выше, чем два года назад. Понимание болезни и ее механизмов остается редким явлением, часто уступая место общему беспокойству.
Результаты исследования свидетельствуют о формировании поверхностной, фрагментарной картины заболевания в общественном сознании. Хотя большинство респондентов (61%) дают номинально верное определение деменции как прогрессирующего когнитивного расстройства, ее понимание остается упрощенным. В массовом восприятии болезнь сводится к нарушениям памяти (основной диагностический критерий для непрофессионалов) и взаимосвязи с пожилым возрастом. Примечательно, что лишь 36% опрошенных способны корректно определить более широкое понятие когнитивного здоровья. Основным каналом получения информации выступают медиа (телевидение и интернет), в то время как диалог с медицинскими специалистами как источник знаний оказывается на периферии внимания.
Также исследование обнаружило существенное противоречие между установками и тем, как люди поступают на самом деле. Абсолютное большинство опрошенных (94%) готовы обратиться за профессиональной помощью при обнаружении симптомов деменции у близкого. Однако эта установка не подкреплена инструментальными знаниями, 87% респондентов не знают ни одного конкретного метода когнитивного скрининга или затрудняются ответить на вопрос, а профилактические практики в отношении старшего поколения отсутствуют в 47% семей. Даже прямой опыт столкновения с болезнью в семье, который есть у 21% опрошенных, не способствует откровенному разговору о ней. Три четверти респондентов, напротив, избегают обсуждать эту тему со своими пожилыми родственниками.
Отдельно был выявлен высокий уровень стигматизации, который усугубляет социальную изоляцию пациентов. Треть населения (32%) придерживается взгляда о «неполноценности» человека с деменцией как члена общества, а 23% допускают стратегию избегания контактов. Семейный уход рассматривается опрошенными прежде всего как тяжелая психоэмоциональная нагрузка, связанная с переживанием утраты личности близкого и разрыва коммуникации. Более половины (60%) экономически активного населения убеждены, что совмещение ухода с профессиональной деятельностью невозможно.
Несмотря на выявленные барьеры, у общества есть социальный запрос на легитимацию темы в публичном пространстве. Более 80% респондентов считают необходимым ее активное освещение в СМИ, 58% выражают готовность к потреблению соответствующего культурного контента (фильмы, книги). Полученные данные указывают на острейшую потребность в системной просветительской работе, которая должна перевести общество от пассивной осведомленности к активному пониманию, от страха к компетентному действию.
О научных подходах к решению этой многогранной проблемы «Ъ-Наука» поговорила с Андреем Ильницким, доктором медицинских наук, профессором, первым заместителем директора научно-исследовательского медицинского центра «Геронтология», экспертом социального проекта Деменция.net.
— Андрей Николаевич, какие научные направления в области геронтологии и гериатрии развиваются сегодня в России, в вашем центре?
— Надо сказать, что мы живем в период значительного увеличения средней продолжительности жизни, и эти «дополнительные» годы — новая территория для науки и медицины, так как в пожилом возрасте многие болезни протекают иначе и требуют других подходов к лечению. Чтобы систематизировать исследования, мы в НИМЦ «Геронтология» работаем с несколькими концептами. Первый — синдром старческой астении, это состояние повышенной уязвимости организма, когда накопленные возрастные изменения и заболевания делают человека «хрупким». Наша задача — понять эти механизмы и найти способы повысить устойчивость организма.
Второе направление, которым мы активно занимаемся с коллегой, профессором Кириллом Ивановичем Прощаевым,— возрастная жизнеспособность. Это, по сути, антипод старческой астении. Нас интересует, как люди адаптируются к трудным событиям, нередко связанным со старением: потере родных, выходу на пенсию, столкновению с тяжелой болезнью. Полученные данные показывают, что возрастную жизнеспособность поддерживают четыре фактора: правильное питание, умеренная физическая активность, социализация и психологическое благополучие, а также правильно подобранная лекарственная терапия хронических заболеваний.
Третье — изучение влияния возрастных болезней на повседневную жизнь, то есть индивидуальная жизнеспособность. И отдельное перспективное направление — геронаука, изучение биологического возраста. В ее рамках мы даже ввели термин «прокси-болезни старения» — это состояния, патогенез которых повторяет процессы старения (гипертония, атеросклероз, некоторые метаболические нарушения). Если они развиваются рано — это маркер ускоренного старения. Своевременное выявление и лечение таких болезней может «омолодить» организм в биологическом смысле.
— Как с научной точки зрения можно повысить качество жизни людей с деменцией? Исследование НАФИ показывает, что общество видит в них в первую очередь «заболевших», а не личностей.
— Вы затронули главную и очень серьезную медико-социальную проблему. На мой взгляд, тут можно выделить три составляющие. Во-первых, стоит помнить, что профессиональные и личные достижения человека сохраняются и после постановки диагноза. Во-вторых, самоощущение пациента, его способность испытывать эмоции и чувствовать мир тоже никуда не исчезают. А вот вред наносит третья составляющая, я называю ее «злокачественная социальная психология». Как раз при таком подходе окружающие видят не личность, а клеймо болезни.
Поэтому задача заключается в том, чтобы изменить сам подход — перестать видеть в человеке только болезнь и начать видеть личность. Необходима борьба с эйджизмом на всех уровнях: в культуре, в семье и, что особенно важно, внутри системы здравоохранения. Нужно видеть личность, а не диагноз и использовать мультидоменный подход, учитывающий не только когнитивный дефицит, но и физическое здоровье, социальный контекст, психологическое состояние человека.
— Расскажите о вашей разработке — программе «Региональное управление здоровьем населения на основе биологического возраста и раннего выявления предболезни» (НИМЦ «Геронтология»). Как она работает?
— Совместно с коллегами из Воронежского медицинского университета (к.м.н., доцент И.В.Кочеткова) мы создали и запатентовали компьютерную программу, которая позволяет оценить биологический возраст человека по комплексу простых параметров.
Если у 40-летнего человека биологический возраст соответствует 50 годам — это красный флаг. Это значит, что уже создана почва для развития тех самых «прокси-болезней старения» — хронических неинфекционных заболеваний, патогенез которых сходен с процессами старения (например, артериальная гипертензия, атеросклероз, метаболический синдром) и чреват ранней инвалидизацией. Для многих пациентов такой наглядный показатель становится более убедительным мотиватором заняться здоровьем, чем привычный диагноз «артериальная гипертензия». На данный момент программа внедряется для поддержки профилактической работы на уровне первичного звена здравоохранения.
— Какие факторы риска деменции, помимо немодифицируемых (возраст, генетика), наиболее значимы? Опрос НАФИ показал, что россияне как раз недооценивают управляемые факторы.
— Вы правы, в общественном сознании есть мнение, что деменцию вызывают преимущественно черепно-мозговые травмы, возраст и генетика. Отчасти это так. Однако деменция является своего рода зонтиком, под которым скрывается различные заболевания. Половина из них представлена болезнью Альцгеймера, это нейродегенеративная деменция. Существует сосудистая деменция, когда такие факторы как артериальная гипертензия, сахарный диабет 2 типа, хроническая сердечная недостаточность — вносят существенный вклад в снижение когнитивных способностей, нарушая кровоснабжение мозга. Однако когнитивный резерв мозга формируется на протяжении всего жизненного цикла человека. По этой причине высокий уровень образования, непрерывное обучение, насыщенную социальную жизнь можно считать важными факторами защиты, в то время как депрессию, социальную изоляцию и нарушения сна, напротив, относят к факторам риска.
Современные данные показывают, что до 40% случаев деменции потенциально можно предотвратить, воздействуя на управляемые факторы риска в течение жизни. Поэтому так важно регулярно проходить обследования и своевременно устранять выявленные нарушения.
— Каковы представления о природе деменции? Прежде господствовала амилоидная гипотеза.
— В течение длительного времени, примерно двух десятилетий, в научном сообществе доминировала амилоидная теория развития деменции, в частности нейродегенеративного ее варианта. Считалось, что деменция развивается исключительно из-за формирования отложений бета-амилоида в головном мозге, которые препятствуют нормальному прохождению нервного импульса. Бета-амилоидные и тау-протеиновые механизмы казались хорошо изученными, и на их основе начали разрабатывать препараты, в том числе моноклональные антитела, воздействующие на бета-амилоиды и тау-белок.
Однако эти препараты оказались малорезультативными и практически неэффективными, за исключением самой ранней стадии болезни Альцгеймера, и не применимы ко всем видам деменции. Кроме того, их применение связано с определенными трудностями: требуется длительное внутривенное введение, что сопровождается высоким риском осложнений.
Сегодня научное сообщество рассматривает деменцию, в особенности болезнь Альцгеймера, как заболевание со множеством факторов. Помимо накопления бета-амилоида и тау-белка большое значение имеют нейровоспаление, связанное с активностью глиальных клеток, окислительный стресс, митохондриальная дисфункция и нарушение механизмов аутофагии.
Любопытно, что часть исследователей стала рассматривать болезнь Альцгеймера как «патологию эволюции». К примеру, генетический вариант Аполипопротеина E четвертого варианта (ApoE4), резко повышающий риск заболевания, в далеком прошлом мог давать преимущество за счет более активного воспалительного ответа для борьбы с инфекциями. В условиях современной долгой жизни этот же механизм начинает вредить мозгу. Перспективные лекарства будущего, по всей видимости, будут воздействовать на всю сложную палитру задействованных механизмов.
— Как вы относитесь к использованию методов комплементарной медицины, например гомеопатии, в контексте здорового старения и профилактики деменции?
— Медицина представляет собой и культурную традицию. В ней можно выделить несколько крупных традиций, например западную (аристотелевскую, где «человек = механизм»), восточную (конфуцианскую, с акцентом на гармонию с внешней средой), русскую терапевтическую школу, находящуюся на стыке подходов. Отдельно стоит упомянуть и буддийскую традицию, особенно важную в контексте геронтологии. В ней общество воспринимается как единое целое, а пожилой человек — как его уважаемая и неотъемлемая часть. К слову, азиатская буддийская традиция лежит в основе так называемых проэйдж-обществ, к которым относится Япония, где старение не стигматизируется, а рассматривается как естественный и уважаемый этап жизни.
Что касается гомеопатии, то это одна из подобных традиций, но в настоящее время она занимает «рудиментарное» положение. С точки зрения доказательной медицины у гомеопатии отсутствуют убедительные данные об эффективности профилактики или лечения деменции. Если пациент верит в этот метод и настаивает на его применении в качестве дополнения, не отказываясь от подходов с доказанной эффективностью, — это его выбор. Однако для врача и ученого приоритет должны сохранять методы, чья эффективность и безопасность подтверждены клиническими исследованиями. В случае со сложным заболеванием, каким является деменция, опора на методы без серьезной доказательной базы означает потерю драгоценного времени и создание неоправданных рисков для пациента.