Все, как всегда, случилось одномоментно. Мама Федора, она же дочь Маша, только поступив на работу, тут же уехала в командировку, и не куда-нибудь, а в Египет на неделю. Отец Федора тут же по такому случаю сломал ногу, бабушка Федора заболела гриппом, да и сам Федор на тех же основаниях был отлучен от занятий в бассейне и в детском саду. Из здоровых остались только я и собака Тиль породы немецкий курцхаар хунде. И все было бы ничего, но только со сломанной ногой тяжело гулять с собакой, кормить и воспитывать Федора одновременно. Так что пока некоторые оттягиваются в Египте под солнышком и на Красном море, мы забираем Федора себе на фуллтайм. Что при гриппозной бабушке еще то экстремальное развлечение. Но мы, как говорит Гус Хиддинк, поклонники русской рулетки. Поэтому Федор теперь поселился среди могучих усилителей и гитар марки Fender и Gibson общей стоимостью тыщ на сто баксов. Он спит на русской резной кровати XIX века, узкой и жесткой, поставив себе в ноги CD-плеер.
Стало быть, подъем в восемь утра теперь у нас обычное дело. Сначала — когда совсем рано — Федор возится со своими многочисленными игрушками в большом коридоре. Во-первых, потому что там подогреваемые полы. Во-вторых, там можно разложить городскую трассу с автомобилями и с разметкой. Правда, через полчаса он все-таки решает, что я и так уже слишком долго сплю. "Дедушка!" — объявляет он своим звонким голосом, за который его еще держат в ансамбле "Домисолька" (его я с ужасом давеча увидел в телепрограмме на День мента, за что, конечно, надо отрывать голову: "не искушай малых сих" — эту строчку из Библии новые православные как-то пропустили, как и многое другое). "Дедушка! Пора вставать!" Вот черт. Если я и дальше пытаюсь урвать несколько минут сна, то он залезает на кровать и начинает прохаживаться голыми ногами прямо по моей спине. Сказать, что это неприятно, трудно, потому что вообще-то есть такая терапия — ногами по позвоночнику. Но все-таки очень хочется спать. "Вставай, мы идем играть!" Господи во что мы идем играть? И потихоньку плетусь в ванную. Федр тем временем готовится к завтраку. У нас с ним разный вкус. Я вот, например, люблю с утречка наворотить огурчиков с помидорами и с olive oil extra Vergine, которое чем дороже, тем полезней для стареющего организма. Федор упирается и ничего с оливковым маслом есть не хочет. Впрочем, творожок с кусочками фруктов тоже. Ну не нравятся ему кусочки фруктов в творожке — он считает, что это какое-то лоховство и профанация. Заставить все-таки съесть его что-нибудь с оливковым маслом можно только обещанием запрета на все игры, а вместо творожка с кусочками фруктов впихивать в него натуральные фрукты безо всякого творожка. "Иди сюда, мой мартыш",— сюсюкаю я, раздевая для него baby bananas. Он откликается: "Я вовсе не обезьяна. Я черепашка-ниндзя". ОК. После этого мы еще долго препираемся — едят черепашки-ниндзя маленькие бананы или нет. Но смысла в препирании почти нет, разве что литературный — потому что если на прошлой неделе черепашка-ниндзя Федор Донателло слопал несколько кило бананов в пару присестов, то на этой неделе он уже пошел в отказ наглухо. Поэтому мы сидим и грустно едим сосиски. А если мой ребенок вынужден дышать отвратительным воздухом Москвы, пить воду, качество, которой ниже городской канализации,— хотя это звучит уже не только оксюмороном, но и уголовным обвинением,— то можно мы хотя бы сою лопать с утра не будем? Мы сидим и считаем, кто сколько съел сосисок. Потому что все-таки моя задача — накормить его и напоить. Теперь я точно знаю, что Федор не пьет "Агушу", если там есть намек на грушу. И даже когда "Агуша" пригласит Федора быть лицом брэнда, мы так и скажем — никаких груш в соке или мы отказываемся от фотосессии и контракта! Хотя бы потому, что открытые банки с грушей допивать приходится мне. Потому что врага надо знать в лицо. По-моему — нормально. По мнению Федора — полный отстой. Бабушка тем временем занимается своим гриппом.
И тут Федор говорит: "А у нас в детском саду мальчики приносят компьютерные игры". Вот блин. Вот хочешь мозг ребенка сохранить от этой заразы — так в детский сад какие-то дебилы несут не только вшей, но еще и палм-топ игрушки. Я не знаю, что они там носят — GameBoy или "Ну, погоди!" на черно-белом ЖК-экрначике размером с пятирублевую монету. Но факт остается фактом — пацаны чуть старше носят игрушки в детский сад. Судя по некоторым данным, носят также мобильные телефоны. Бог с ними, с телефонами — это, как я понимаю, все-таки вопрос безопасности в городе, который перестал быть безопасным вовсе не в 90-е, а в последние вполне "стабильные" годы. "Давай поиграем в компьютерные игры!" — просит меня Федор. Потому что видит, что у меня перед 42-дюймовой плазмой лежит Sony PS. Но это не мой PS — это сына Данилы PS, и поэтому даже те игры, которые я бы ему мог показать самостоятельно, непонятно, где искать: в комнату его родного дяди зайти нельзя, поскольку, во-первых, там можно сломать ногу, а во-вторых, его родной дядя будет сильно ворчать. А у нас его боятся — как боялись забитые крепостные крестьяне любого врача. Все, что мне остается делать,— тащить из постели свой Mac Book, подключать к 23-дюймовому настольному монитору с колонками и выходить в интернет.
Никогда не ходите с ребенком на сайт компании Disney. Вот просто не ходите и все. Потому что сначала они вас задолбают регистрациями и получениями имени и логинов, а потом кинут под какую-нибудь онлайновую игру типа "Пираты Карибского моря", с которой за короткое время не может разобраться ни англоязычный, ни киноман. Следующий шаг — мы все-таки спросили Google. Сначала Федор спросил: а что это за обложка такая с разноцветными буквами? Вполне логично — он решил, что первая поверхность в любом тексте — это все-таки обложка, а не страница, как утверждают компьютерщики, которые ни на одном языке не умеют объясниться толком, включая родной. Так что откуда им одолеть семантические построения, доступные любому четырехлетнему пацану? Обложка это, а не страница, короче.
Я ему объяснил, что это такая поисковая система. На что Федор всерьез принялся болеть за результаты поиска, крича время от времени: "Ну давай, Гугол! Ну, уже давай, покажи нам, Гугол!" Гугол нам предложил некоторое количество флэш-игр, из которых мы выбрали те, что про гонки и про машины.
На самом деле бабушка категорически против компьютерных игр, а я — с оговорками и то лишь потому, что я человек слабый. Я, например, считаю, что безусловное зло компьютерных игр в том, что они работают по принципу любого наркотика — замещают гормон счастья, показывают мир, который во много раз привлекательней, чем окружающий, и тем самым полностью иссушают душу и мозг. Положительная сторона только одна — развитие мелкой моторики и подготовка к дальнейшему пользованию компьютером. Поэтому мы играем в три игры про автомобили. Иногда я помогаю ему, иногда нет. Хотя у меня от игры у самого начинают расшатываться нервы. Я уже начинаю его дергать: "Не туда! Не та кнопка! Почему ты не уворачиваешься от бревен и камней!" В конце концов мне уже хочется вскочить и уйти куда-нибудь подальше, потому что я уже не могу видеть, как некоторые проигрывают игру за игрой и ничему не в состоянии научиться вообще. Нервы у меня уже ни к черту. Но Федор еще упорствует в своем желании испытать новые и новые игры. Мы сидим за компом уже час и мне пора на работу. И я чувствую, что когда компьютер придется выключать, будут слезы. Но нет — перекантовались. Мы идем к бабушке, и только тут, совершенно по другому, и крайне незначительному, поводу Федор расплакался.
Вот я и говорю: компьютерные игры — абсолютное зло.