15 лет назад, в 1992 году, в компании ИКЕА начали разрабатывать планы открытия торговых точек в России. От первых наметок до открытия первого магазина прошло почти восемь лет, но сразу же стало ясно, что мебель со скандинавскими именами пришлась ко двору. И в этом нет ничего странного. Ведь испокон веку у нас пользовалась спросом мебель с вычурными названиями и маркировкой зарубежных производителей, даже если ее изготовляли в своем отечестве. Не менее важной составляющей успеха была исконная невзыскательность российского покупателя мебели. А также идущая с давних времен всеобщая уверенность в высоком качестве товаров из Скандинавии. Причины успехов ИКЕА в России изучал обозреватель "Денег" Евгений Жирнов.
Русский недоренессанс
Сказать, что исконная обстановка русских жилищ — от хижин до дворцов — отличалась исключительной простотой и невзыскательностью, значит приукрасить действительность. Один из видных знатоков мебели и искусствоведов XIX века Л. Симонов свидетельствовал:
"Самая национальная русская мебель, ведущая свое начало с незапамятных времен,— сплошные лавки вдоль стен комнаты, утвержденные на столбиках или подставках и иногда с краев обделанные опушкою из теса. До начала XVIII-го века на таких лавках сидела вся Россия, включая сюда и русских царей, а теперь сидит вся масса простого народа. Под некоторыми лавками помещались рундуки (род небольшого шкафа) с затворками, преимущественно под лавкою у входной двери, называвшейся коником. Цари и бояре обивали лавки полостями и войлоком и затем красным или зеленым сукном (украшенным галуном), реже — сафьяном; или же накрывали лавки суконными полавочниками, подбитыми крашениною; середина полавочников обыкновенно была одного цвета, а спускавшаяся кайма — другого; бывали и вышитые или клинчатые, а также бархатные полавочники. Иногда на лавки клали бумажники, т. е. матрацы из хлопчатой бумаги, выстеганные в шахмат, или сафьянные тюшаки (тюфяки). Эти же лавки, конечно, служили и кроватями, причем под головы ставились деревянные поголовки, служившие вместе и ларцами, в которых прятались драгоценности. Столы сначала, конечно, были самые простые; только позже в них стала появляться резьба; у людей побогаче — дубовые или липовые, крашеные, иногда на точеных ногах. Они покрывались скатертями или сукном, а иногда и обивались последним. После лавок и столов самое важное место занимали скамьи малые, или передаточные, и большие — спальные; без спинки или со спинкою, глухою или решетчатою; на некоторых скамьях спинки могли переметываться на вертлюгах на обе стороны; покрывались скамьи так же, как и лавки. Стольцы (столец) — табуреты с круглым или квадратным сиденьем. Стулья и кресла были уже подражанием иностранцам и до Петра Великого употреблялись очень редко; кресла считались даже у царей почетною мебелью, заменявшею трон. Для вещей, кроме рундуков, упомянутых выше, служили: казенки — род шкафов (из липовых досок), прибивавшихся к стене наглухо и служивших для хранения казны (т. е. драгоценных вещей); поставцы — то в форме невысоких (в аршин) стенных этажерок, повешенных на стены на железных петлях, без дверец, но с занавесками; то в виде настоящих шкафов с дверцами; были поставцы и с уступом, состоявшие наподобие нынешних буфетов из двух частей: верхней — меньшей и нижней — большей; сундуки, ларцы, скрыни (комоды). Вся мебель делалась из простого дерева и у богатых людей часто раскрашивалась".
Не были исключением даже царские троны. Часть из них действительно отличалась высоким качеством изготовления и тонкой художественной работой. Но все они привозились на Русь из заморских земель и переходили из поколения в поколение русских властителей. Наверное, самым характерным тому примером был трон царей-соправителей Ивана V и Петра I. Исследователи отмечали, что их трон состоял из деталей тонкой западной работы, явно доставшихся в наследство от отца или деда, а то и от правивших до Романовых Рюриковичей, доработанных отечественными мастерами.
"По-видимому,— писал знаток мебели Д. Иванов,— он собран русскими мастерами из разных старых частей, быть может, отчасти иностранной работы, с некоторыми доделками. Ступени покрыты гравировкой замечательной тонкости, а прорезные украшения обработаны поверхностно и пригнаны одно к другому на скорую руку".
Первая зарубежная мебель стала появляться в домах самых состоятельных русских во время правления отца Ивана и Петра — царя Алексея Михайловича. Только тогда отечественная знать узнала, что спать на кровати куда удобней, чем на лавке, а скамьи и стольцы не идут ни в какое сравнение с креслами иноземной работы. Как водится, средств на покупку этих предметов роскоши у большинства бояр и дворян, мягко говоря, недоставало. Зато холопов и древесины у любого уважающего себя землевладельца было хоть отбавляй. Поэтому сразу же появилось стремление скопировать заморскую мебель, чтобы блеснуть богатством перед родственниками и соседями. Вот только результаты копирования трудно было назвать хотя бы просто удовлетворительными.
"Русские столяра и резчики,— писал Г. Гацюра,— еще не знали основных секретов мебельного искусства и не имели такой школы за плечами, как у европейских цеховых мастеров. Например, в Западной Европе было принято столярами еще в начале своей карьеры уже заготавливать и закладывать на просушку древесину для своего сына или будущего внука. Ведь только пролежав от 10 до 50 лет, да еще в особых условиях, дерево "умирало", избавлялось от лишней влаги и не позволяло себе усыхать, растрескиваться или коробиться, портя тем самым, иногда через несколько лет, готовое изделие. За подобный брак во многих странах на цеховых мастеров налагали крупные штрафы. Но это было в Европе. Опыт приходил к русским мебельщикам с годами. В те же времена большинство мастеров брало для изготовления копий местные, не всегда подходящие и выдержанные определенное количество лет породы древесины. Затем, исполняя пожелания заказчика и внеся по своему разумению некоторые усовершенствования в конструкцию предметов, они часто получали совершенно самобытное произведение мебельного искусства, ни капли не похожее на оригинал. Впрочем, бывало и наоборот, доходило до крайности. Резчик настолько точно копировал образец, что воспроизводил даже дефекты, полученные в результате эксплуатации, в том числе и шляпки гвоздей или шурупов, соединяющие сломанные части предмета. Понятно, что сделанную "не по правилам", без соблюдения соответствующей технологии производства мебель через некоторое время "вело", дерево растрескивалось, а предмет рассыпался, не выдержав положенного ему времени эксплуатации и конкуренции с иностранными изделиями. Возможно, этим объясняется, почему так мало предметов обстановки, изготовленных русскими мастерами, дошло до нашего времени".
Та же тенденция сохранялась и в дальнейшем. В Российскую империю привозили все больше иностранной высокохудожественной мебели, а крепостные мастера в меру сил и таланта пытались ее копировать. Во времена Екатерины II мебель для дворцов заказывалась у лучших европейских краснодеревщиков, а некоторые из них стали переселяться в Россию, поближе к состоятельным заказчикам. Их образцы продолжали копировать с прежним усердием, что с годами принесло успех и русским мебельным мастерам. Но вот что было крайне характерным для отечественного мебельного рынка. Как только какая-либо отечественная мастерская доводила качество своей продукции до уровня средних европейских мастерских, московские купцы-мебельщики заключали с ней договор о закупке всей продукции на корню. А в Первопрестольной с отечественными гарнитурами происходило чудесное превращение. На них ставили клейма известных иностранных фабрик и мастерских, давали им звучные и ласкающие слух иноземные имена и продавали втридорога в московских мебельных лавках и магазинах. И незадачливые покупатели верили, что специально для них доставлен новейший товар из Парижа, которого еще даже нет в фирменных каталогах. Так что привычка к такого рода покупкам культивируется в России едва ли не с середины XIX века.
Скандинавское — значит отличное
Вот только шведских мебельных фирм в списке тех, чьи клейма использовали фальсификаторы, никогда не было. В России была хорошо известна считавшаяся лучшей в мире шведская сталь. Не хуже знали русские и шведский динамит. Но вот шведской мебели приходилось пробивать себе дорогу к русскому потребителю.
Самые крупные шведские мебельные фирмы начала XX века пытались найти дорогу к сердцу и кошельку русского покупателя. Для потребителей из России подготавливались специальные рекламные буклеты, украшенные огромным количеством выставочных медалей, в которых говорилось:
"Будафорская Фабрика Мебели за свои изделия приобрела в Швеции такую известность, что к ней обращается каждый, намеревающийся обставить свое жилище, предприятие, контору или присутственные места, так как, по общему признанию, мебель, обладающая всеми достоинствами, изготовляется лишь Будафорской Фабрикой Мебели. Основанная тридцать лет тому назад, фабрика вначале занималась исключительно производством стульев. В настоящее время она является величайшей фабрикой мебели во всей Скандинавии и производит все относящиеся сюда изделия. Среди различных изделий фабрики выделяются: мебель всех стилей из красного дерева, ореховая, дубовая, березовая и сосновая мебель для частного употребления. Помимо этого фабрика принимает на себя полную обстановку гостиниц, банковых учреждений, аптек, лазаретов, больниц и т. д. Благодаря оживленному экспорту изделия Общества приобрели большую известность далеко за пределами Швеции. Одной из главнейших причин, способствовавших этому, является строго соблюдаемый принцип: простота, прочность и изящность. Эта мебель пользуется во многих отношениях всесторонней известностью. С 1899 года Общество состоит поставщиком Двора Его Королевского Величества — отличие, которого удостаиваются лишь весьма немногие фирмы, выдающиеся в своей отрасли. На выставках, в которых фабрика принимала участие, как в Швеции, так и в других странах, она удостоилась свыше десяти золотых и серебряных медалей. Из многочисленных доказательств высокого искусства, достигнутого в своей области, укажем на то, что из всех первоклассных фабрик мебели в Швеции она была назначена единственной представительницей шведской мебели на выставке в Сан-Франциско. Будафорская мебель и там обратила на себя всеобщее внимание и была вся распродана в несколько дней по открытии выставки. Этот успех в Америке стал развиваться, и в настоящее время Акционерное Общество Будафорской Мебельной Фабрики экспортирует туда свои изделия. Общество владеет в провинции Смоланд, где находится его фабрика, обширными лесами, часть которых употребляется на нужды мебельной фабрики, и собственным водопадом, доставляющим значительную электрическую энергию, которою обслуживается часть фабричного производства".
На таком фоне просто непонятно, чем могли похвастаться другие шведские производители мебели. Но и они находили слова для патетического описания своей продукции. Катеринегольмская мебельная фабрика обладала не меньшим опытом, запасом древесины, станков и людей. И она точно так же была готова меблировать любые помещения.
"Фирма основана в 1872 году инженером Карлом Фредриксоном и в 1887 году преобразована в Акционерное Общество. Директором и руководителем фабрики в настоящее время состоит инженер Роланд Венгстрем. Очень незначительная вначале, фирма эта с течением времени превратилась в одну из самых больших мебельно-столярных фабрик Швеции и пользуется выдающейся репутацией. Изделия фабрики уже в течение многих лет широко известны в Швеции и за границей".
Разобраться в этой похвальбе русскому потребителю было непросто. Да он и не пытался. К началу XX века сложились четкие стереотипы, какую мебель и в каких случаях надо покупать. Как обычно, мебель, привезенная из-за рубежа, ценилась намного выше. К примеру, стулья и кресла-качалки непременно должны были быть венскими. Лучшие спальни и шкафы для дома делали во Франции и на севере Италии. Германские столы обещали своим владельцам долгую и прочную жизнь. А вот по части кабинетов и библиотек непревзойденными мастерами считались англосаксы. Так что письменный стол или бюро следовало заказывать в Британии или Соединенных Штатах, где товар был не хуже английского, но существенно дешевле.
Этим и воспользовалась фирма, представлявшая в своем магазине в Москве на Мясницкой обстановку для кабинетов и библиотек под вывеской "Склад шведско-американской конторской мебели". Что в этой мебели было американского, реклама умалчивала. Но зато она живописала товар так, что отбоя от покупателей действительно не было:
"Если вы поставите рядом два письменных стола, обыкновенный, на котором вы писали в течение многих лет, и стол Шведско-Американский, то вы и каждый другой скажете: "Да, Шведско-Американский стол несравненно лучше". Но если мы вас спросим: "Почему вы себе немедленно не купите такого стола?", то вы, может быть, ответите: "Зачем, ведь мы до сих пор работали за обыкновенным столом и наше дело от этого шло не хуже. Зачем тратить лишние деньги? Ведь такой стол — это роскошь". Простите, но вы не правы, и мы вам это докажем.
Шведско-Американский стол в конторе необходим. Во-первых, он изящен и придает конторе приятный, уютный вид. Во-вторых, он поразительно прочен. Это стол на десятки лет. В-третьих, он удобен. Он занимает мало места. Его вы можете передвигать и ставить куда хотите. Он на роликах. Но самое важное то, что этот стол практичен. Он экономит время и вводит во все ваше дело удивительный порядок и систему.
В Шведско-Американском столе несколько ящиков и десятки полок и отделений. Для каждой вещи, для каждой бумаги есть свое место. Вам никогда ничего не нужно искать. Все документы у вас всегда под рукой. У вас со стола ничего не может пропасть. Вы можете уйти в любой момент, оставив все на столе. Вам только нужно захлопнуть крышку. Ваши бумаги не пылятся и не мнутся. Вы всегда спокойны, работаете не волнуясь и благодаря идеальному порядку экономите много времени.
Этими качествами отличается вся Шведско-Американская мебель без исключения. В Америке, Швеции, Англии, Германии вы найдете эту усовершенствованную мебель во всех конторах. Там все пришли к убеждению, что эта мебель не вещь роскоши, а вещь необходимая. Шведско-Американская мебель предназначена не только для конторы. Она будет на месте в кабинете адвоката, доктора, инженера и других частных лиц. Она так изящна, что подойдет к любой обстановке".
После революции в РСФСР и гражданам, и большевистским руководителям стало не до новой шведской мебели. В распоряжении высокопоставленных большевиков были запасы реквизированных предметов обстановки. А ее бывшие обладатели учились жить как все. В комнатах коммунальных квартир и в бараках особой нужды в мебели никто не испытывал. А то, что требовалось для улучшения интерьера и быта красных чиновников, директоров, командиров и отдельных везучих ударников производства, можно было купить в магазинах. Советские фабрики в провинции делали массовую продукцию, а в Москве и Ленинграде выпускали мебель, как это принято было тогда писать, для квартир с увеличенной нормой жилой площади.
Цековско-хрущевские гарнитуры
Совершенно иной обстановка в стране и квартирах стала в конце 1950-х. С началом массового строительства малогабаритных квартир оказалось, что мебель, высившаяся в комнатах бывших барских квартир, попросту не соответствует габаритам хрущевок. Советские мебельщики отправились за рубеж за новыми образцами для копирования.
Как и в старину, больше всего моделей, подходящих для хрущевок, они нашли во Франции. Конечно, эта мебель даже отдаленно не напоминала стиль Людовика XIV, но навесные полки и модульная мебель вписывались в быт строителей коммунизма гораздо лучше. Нашлись среди образцов для подражания и шведские кресла. Особенно приглянулись советским мебельщикам кресла и стулья фирмы "Каль Матссон", сделанные из прессованной гнутой березы. Главное — береза была дешева и в изобилии росла в СССР. Так что с выставки в Мюнхене "Так живет Европа" 1959 года эти модели попали для копирования прямиком на советские фабрики.
Но настоящая эра скандинавской мебели в СССР началась несколько лет спустя. Группа советских специалистов в 1960 году побывала на финских мебельных фабриках, где их поразили высокая культура производства и совершенные станки. О массовом ввозе финских полок, стеллажей и шкафов и речи, естественно, не было. Советский потребитель мог вполне обойтись и продукцией отечественных фабрик. Речь шла скорее о заимствовании идей.
"В мебельных магазинах Финляндии,— докладывали мебельщики,— имеется большой ассортимент мебели для любой квартиры, причем продаются как отдельные изделия, так и наборы мебели (в том числе и стеллажной, и пристенной). Например, фирма Киряпуу продает стойки, книжные полки, полочки, отдельные части углового шкафчика, дверки шкафчиков, то есть все детали стеллажной и пристенной мебели (более 130 наименований). Это позволяет покупателям постепенно оборудовать квартиры мебелью. Магазин получает от фабрик фирмы упакованные отдельные детали и узлы мебели и отпускает их покупателю также в упакованном виде. Фирма Киряпуу выпускает всю мебель облицованной красным деревом и березой. Это облегчает покупателям подбор одинаковых по цвету и облицовке изделий".
Собственно, по тому же принципу работала ИКЕА. И эта же технология, хотя и в ограниченных масштабах, стала внедряться и в СССР. Но мебельщики хотели позаимствовать и передовые технологии производства. К примеру, технологию производства мягких элементов мебели, позволявшую обходиться без непрочных отечественных пружин.
"На фабрике,— говорилось в отчете советских мебельщиков о поездке,— организован специальный цех по производству самых различных элементов мягкой мебели из пористой резины. Для этой цели консервированное натуральное каучуковое "молоко", поступающее из Бразилии, смешивают с необходимым компонентом, вспенивают в специальных аппаратах и наливают в формы, которые закрывают и направляют на 20 мин. в вулканизаторы. После этого полученную пористую резину моют водой и сушат в специальной сушилке".
Но кто бы стал закупать в Бразилии консервированное каучуковое молоко, когда страна отказывалась от закупок бразильского кофе, чтобы потратить валюту на помощь зарубежным борцам с империализмом. Однако восторженные отклики отечественных мебельщиков прочли в Управлении делами ЦК КПСС. И его руководители через некоторое время сами отправились в Финляндию, чтобы познакомиться с продукцией чухонских мастеров. Партийным завхозам понравилась не только мебель, но и финская сантехника. Так что с 1965 года ее вместе с мебелью начали закупать для оборудования партийных зданий, санаториев и жилых домов для номенклатуры.
При этом все единодушно полагали, что шведская мебель должна быть лучше финской. Ведь Финляндия когда-то была не самой развитой частью Швеции, а потом — частью не самой развитой Российской империи. Швеция же считалась передовой европейской державой.
Вот только массовый покупатель оценить эту разницу вряд ли бы смог. На состоявшейся в Москве выставке "Мебель-65" ее организаторы провели социологический опрос посетителей, чтобы узнать, какую именно мебель предпочитают и хотят купить советские люди. Результаты оказались, с одной стороны, ожидаемыми, с другой — без преувеличения потрясающими. Посетители выставки отдавали предпочтение той мебели, которая позволила бы им жить просто по-людски. Большинство опрошенных мечтали о двуспальной кровати. А надо заметить, что эти произведения советских мебельных фабрик имели ширину 120 см и были страшным дефицитом. Те, у кого квартира не позволяла роскошествовать на узенькой по сегодняшним меркам кровати, мечтали хотя бы о более или менее широком диване-кровати. Но он был еще более недоступным предметом обихода. Многие были не прочь купить удобный письменный стол.
Но вот что оказалось самым любопытным. Советские люди, чьи предки не имели понятия о красивой мебели, в большинстве своем даже не понимали, зачем она нужна. Красивой мебели они, как оказалось, предпочитали функциональную. Точнее, ту, что больше всего по габаритам подходила для их квартиры. Причем лучше всего, если бы эта мебель была стандартной и проектировалась вместе с квартирами. Вопрос о том, какого рода отделку они хотели бы выбрать для деревянной мебели, и вовсе поставил опрашиваемых в тупик. Выбрать между светлой и темной, матовой и полированной отделками советские люди оказались не в состоянии. И самым популярным ответом был "затрудняюсь ответить". Не лучше обстояло дело и с цветами обивки. Хотя посетителям предлагали выбор из нескольких цветов с приятными оттенками, они дружно выбрали серый. Возможно, дело было в практичности серого цвета — не такой маркий, легче очищающийся, но энтузиазма социологам и дизайнерам это не добавляло.
Страна, где народу, по существу, все равно, какую мебель покупать, лишь бы было удобно, представляла собой идеальный рынок для сбыта второсортного товара. Благо примеров того, как не признававшиеся в прошлом материалы используются крупнейшими иностранными мебельными фабриками, долго искать не пришлось. Еще пять лет спустя, в 1970 году, во время поездки советских мебельщиков в Италию выяснилось, что вся шикарная классическая итальянская мебель, за редчайшими исключениями, изготавливается из древесно-стружечных плит с искусно наклеенной фанерой из дерева ценных пород. После чего начался массовый переход советских мебельных фабрик на этот вид исходного сырья. Правда, при этом качество упало настолько, что даже румынская мебель стала котироваться необычайно высоко. А мебель из ГДР, которая была чуть качественней, превратилась в дефицит из дефицитов.
Так что клиентов для ИКЕА в России выращивали на протяжении многих поколений. И теперь они готовы покупать продукцию отечественных фабрик под звонкими скандинавскими именами, вполне удовлетворяясь ее качеством и дизайном. Главное — она подходит к квартирам, о чем и мечтало поколение советских людей, которым обещали, что уже в 1980 году они будут жить при коммунизме.