В ноябре этого года представительству MasterCard в России исполнилось десять лет. О том, что сделано за это время и какие проблемы сейчас стоят перед платежной системой, специальному корреспонденту журнала "Деньги" Максиму Буйлову рассказал глава представительства MasterCard Europe в России Андрей Королев.
Когда открылось представительство Europay-MasterCard в России?
— В ноябре 1997 года — это дата получения свидетельства. До этого, по сути, функции представительства выполняла компания-агент, которая работала с Europay и банками. Собственно, это была группа людей, помогавших банкам вступать в платежные системы — писать бизнес-планы и начинать развитие карточных программ. До 1997 года Europay была удобна такая форма присутствия на рынке. Потом масштаб задач и уровень российского рынка пластиковых карт потребовали от Europay официального присутствия.
То есть до 1997 года Europay формально не было на российском рынке, вся координация работы банков с картами этой платежной системы шла из-за границы?
— В 1992 году рядом крупных российских банков была создана процессинговая компания "Кардцентр". Изначально она замышлялась как единый процессинговый центр для всех банков, которые будут работать с Europay, по аналогии с западными странами. Europay оказывал банкам консультационную помощь в построении такого процессинга. Впрочем, к 1994 году все расклеилось. Банки построили процессинг, подумали и через год построили себе по такому же, но уже собственному. Пример есть, опыт есть, деньги есть — почему бы не попробовать. Тем более что собственный процессинг — это конкурентное преимущество. Мост-банк, банк "Диалог" Питера Дерби (потом стал Дельта-банком, а теперь ДжиИМаниБанк) и московский Сбербанк были тремя основателями "Кардцентра" и идеологами концепции единого процессинга. Плюс, конечно, Столичный банк сбережений (впоследствии "СБС-Агро"), который уделял карточным программам огромное внимание. К 1995 году каждый из них уже имел собственный процессинг.
И тут наступил 1998 год. После кризиса остались банки--должники по карточным платежам?
— Нет, все расплатились. Кто-то, оценивая свои долги по картам, мог рассчитывать на страховой депозит, у кого-то были бридж-банки, кто-то рассчитывался другими способами. Надо иметь в виду, что для расчетов по картам нужны были не такие уж большие суммы. Все долги банка по таким расчетам — это долги торговым точкам по платежам, которые в их адрес поступили, но не были перечислены банком на их счет, а также долги перед банками по суммам, снятым его клиентами в их банкоматах. По идее страховой депозит должен закрывать эти долги — он для этого и создается.
Как менялась платежная система после того, как крупные розничные банки того времени рухнули — Инкомбанк, "СБС-Агро", Мост-банк, "Российский кредит"?
— Для бизнеса это послужило своего рода прививкой. Некоторые портфели банки передали или продали. Появились новые игроки, что полезно для здоровья системы. Концентрация карточного бизнеса снизилась, и это позволило появиться новым банкам, в частности, на рынке эквайринга.
И в результате Сбербанк стал единоличным лидером.
— Не сразу. Сбербанк 1998 года и Сбербанк 2007 года — это разные банки. Тогда все только начиналось. Нынешняя команда пришла в Сбербанк в 1995-1996 годах. Два-три года ушло на построение системы, создание продуктов. В те годы в Europay от него было три банка-члена: Сбербанк Санкт-Петербург, Московский Сбербанк и Сбербанк РФ. У Москвы было больше миллиона карт, у Санкт-Петербурга — до миллиона, а у головного банка ничего не было. При этом что касается карточек, то московский и санкт-петербургский Сбербанки были достаточно самостоятельны.
В 1998 году Europay-MasterCard лидировал в России по объему выпущенных карт. Почему ситуация изменилась?
— На тот момент у нас было всего 3 млн карт, из них 1,5 млн STB-Maestro. Это был "задел". Тогда наши конкуренты продекларировали, что совместные проекты с локальными системами для них неприемлемы, а мы посчитали по-другому и в результате получили преимущество. Maestro, собственно, и создавался как продукт для локальных рынков. Что же касается изменения ситуации, то тут может быть вопрос — как считает ЦБ и какие отчеты ему шлют, но если подходить к статистике как к набору цифр, то последние данные, которые мы видели, показывают, что мы лидеры по эмиссии.
То количество карт, которое сейчас есть на рынке, может резко вырасти или это объективные цифры, которые будут меняться с ростом благосостояния населения?
— На данный момент это объективные цифры. Резкий рост может произойти за счет новых приложений — это социальные карты, транспортные карты. Потенциально там есть большая целевая аудитория, и, кроме того, такие проекты являются благоприятной средой для использования карточных технологий. Для банков в этих проектах пока нет ясной экономики, но она есть для органов власти. А чтобы она появилась для банков, надо развивать дополнительные приложения. Сейчас предпринимаются лишь разрозненные попытки в этой области. Стандарты технологии социальной карты в стране только разрабатываются. Банки сейчас занимаются такими проектами, поскольку это огромная потенциальная клиентская база, возможность выстроить отношения с местной властью и опасения, что, если сейчас это не сделаешь ты, завтра это сделает твой конкурент — и выход в регион для тебя будет затруднен.
Кредитные карты сейчас главное направление развития карточных программ в России?
— Кредитные карты как сегмент начали активно развиваться в последние три года — с 2004 года, когда были приняты поправки в Налоговый кодекс, и банки смогли выпустить настоящую револьверную кредитную карту с grace-period. Один из лидеров российского рынка потребкредитования, банк "Русский стандарт", начал выдавать кредиты населению в 2000 году, а к ним начал выпускать кредитные карты, но это были локальные карты. А в 2004 году он перевел их на базу карт MasterCard — сначала это был MasterCard Electronic, а потом и MasterCard.
Самый большой сегмент карточного бизнеса в России по объему эмиссии — это зарплатные карты?
— Есть большое число социальных карт, большой сегмент кредитных карт и довольно приличный сегмент дебетовых карт, которые люди получают в отделениях. Судите сами, если на начало 2005 года только 10% всех выпущенных в России карт нашей платежной системы были кредитные карты, на начало 2006 года их доля выросла уже до 35%, а в начале 2007 года они составляли уже почти половину всех выпущенных российскими банками карт MasterCard. Наибольшая эмиссия, по имеющейся у нас информации, приходится на Москву и Санкт-Петербург. Причем Москва лидирует с большим отрывом. Это, во-первых, связано с экономической ситуацией, а во-вторых, возможно, с тем, что, работая в регионах, московские банки выдают карты, которые в отчетности относят на Москву, поскольку там головной офис. В отношении потребкредитов мы знаем, что и по объемам, и по темпам роста регионы давно обогнали столицу. Значит, деньги в регионах есть, и спрос на кредитные продукты тоже есть. Объективно сейчас самый быстрорастущий сегмент рынка пластиковых карт — это кредитные карты.
Очевидно, что сотрудничество с STB-Card и с "Русским стандартом" дало MasterCard определенные преимущества. А как вы оцениваете сотрудничество с "Золотой короной"?
— Если банки, которые до этого работали только с "Золотой короной", у нас сертифицируются, то это уже имеет смысл — для нас это дополнительные участники системы, для банка — международная сеть приема карт. Сейчас приложение MasterCard реализуется на "Золотой короне" как магнитная полоса, но это ее выбор, как только платежная система будет готова перейти на EMV, начнется миграция.
Кстати, как протекает в России переход на EMV?
— Бессистемно. Мотивирующую роль в процессе перехода на чип может взять на себя транспортное приложение, и разнообразные программы лояльности, и даже продуктовое приложение — чип более безопасная технология и в этом качестве иногда предлагается VIP-клиентам как бонус. С нашей стороны миграция поддерживается экономически: как только терминалы перешли на прием чипа, вина за мошенничество в точке перекладывается на эмитента, выпустившего карту без чипа, и наоборот. А также межбанковская комиссия перераспределяется в пользу банков, мигрировавших на чип. Это логично: больше выигрывает тот, кто перешел на более современную и более дорогую технологию. Но пока каждый движется в этом направлении по-своему. Поэтому процесс вялотекущий и бессистемный — у кого-то он уже прошел, а у кого-то не начинался. При этом Европа практически завершила переход на чип, а мы до сих пор не можем назвать точный срок, когда закончится у нас процесс миграции.
А в Европе везде принимают чип?
— В том-то и дело, что да. Более того, там новое поколение продавцов не очень хорошо умеет работать с магнитной полосой. Когда кассир берет карту российского банка, он начинает искать чип и удивляется, не находя. Самое обидное, что 15 лет назад мы были на острие чиповой технологии — Сберкарта, "Золотая корона", Тверьуниверсалбанк, выпустивший чиповую карту еще в 1994 году. Сейчас для того, чтобы выйти из арьергарда, нужно что-то предпринять на уровне индустрии, пока мы не отстали безвозвратно. Но дело в том, что индустрия платежных карт в России еще недостаточно развита, чтобы формулировать долгосрочные цели и задачи. Нет организации, которая бы этим занималась. Рынок по-прежнему быстрорастущий, поэтому высококонкурентный. Банкам сейчас надо занять кусок этого рынка, а не думать о том, что будет с индустрией через пять лет. Им нужно, чтобы все работало сейчас. Да еще и при уменьшающейся доходности надо, чтобы экономика была понятна. А самое главное, в стране и проблем таких нет, как в Европе, подталкивающих к миграции на микропроцессор. Там главным стимулом к миграции стало мошенничество: были огромные потери, а после перехода на чип мошенничество резко пошло на спад.
Это значит, что у нас нет мошенничества?
— Оно есть. Но не настолько заметно, чтобы это могло создать бизнес-кейс для массового перехода на чип. Миграция всей страны должна проходить централизованно. Кто отвечает за борьбу с мошенничеством? Все — ЦБ, правоохранительные органы, платежные системы, ассоциации банков. Но пока нет центра принятия решений, и непонятно, кто может им стать. Придать достаточно энергии этому процессу, чтобы все к нему присоединились, пока никто не смог. И в России часто миграция на чип происходит не из-за цифр, а из-за эмоций или из-за того, что начальник департамента пластиковых карт может подать это как красивый проект для руководства.
Сколько стоит миграция на чип?
— Это во многом зависит от большого числа факторов: какая система в банке уже стоит, какую систему нужно поставить, какие у банка отношения с поставщиками оборудования, с поставщиками пластика, платит ли торговая точка за оборудование или нет и т. д. В общем, все очень индивидуально. И это одна из причин, по которой внутрииндустриальный диалог затруднен. Каждый по-своему оценивает ситуацию и последствия от внедрения или невнедрения микропроцессорной технологии. Оценить экономический эффект от перехода нашей страны на чип очень тяжело. На Западе все так стандартизировано, что это не составило бы труда. А у нас в каждом случае это отдельный бизнес-проект с отдельным бюджетом.
По идее стандартизация правил банковского бизнеса — это задача ЦБ. Как сейчас строятся ваши взаимоотношения с Банком России?
— По имеющейся у нас информации, существует задача сформулировать концепцию развития платежной системы страны, которая задаст направление развития индустрии платежей, в том числе и по картам. Когда встал вопрос, как организовать платежное пространство в стране, всплыла в очередной раз идея национальной платежной системы. Очевидно, есть апологеты централизованной системы расчетов по картам, которые получили возможность еще раз представить свои аргументы.
И как вы относитесь к этой идее?
— Пока концепция не сформулирована, о ней трудно говорить. Когда говорит представитель локальной платежной системы, ратуя за создание национальной системы, он видит все банки членами своей платежной системы. А себя он видит во главе этого образования: "Кто-то один должен всем управлять, и вот я — этот один". Сейчас таких претендентов уже несколько. С другой стороны, есть объективная динамика процессов: когда банки выпускают международные карты, они знают, зачем они это делают, какие задачи решают и сколько это стоит. В случае с национальной платежной системой эти вопросы не ставятся, там главный вопрос — почему не наша платежная система, давайте поставим наш логотип. А ответа на вопрос, зачем и сколько это стоит,— нет. С точки зрения ЦБ, это вопрос политико-идеологический. А с точки зрения участников процесса — банков, это каждодневный труд, который хотелось бы учесть в этой идеологии.
Можно ли в нашей стране выработать единые правила для всех участников карточных расчетов — стандартизировать рынок?
— Есть две крайности. Первая — все зарегулировать. Решить наверху сразу за всех, как все будет, и прописать это в виде правил. Имеет право на жизнь такой подход? Конечно. Есть границы регулирования, которые так и должны устанавливаться. Есть второй подход — отдать все на волю рынка и посмотреть, что из этого получится. Имеет право на жизнь такой подход? Наверное. Все-таки мы работаем в самом конкурентном рыночном сегменте. Остается вопрос — кто найдет золотую середину? Должна быть профессиональная структура, которая имела бы, с одной стороны, право и мандат, а с другой стороны — способность поддерживать разговор с регулирующими органами, представлять себе задачи, которые стоят перед ними, и уметь объяснять те объективные реальности, которые складываются на рынке. И речь не только о ЦБ, ведь для торговых точек он не является регулятором. Кроме того, нельзя забывать про вопросы безопасности, за которые отвечают уполномоченные службы и так далее. Эта структура, о которой мы говорим, и должна общаться со всеми участниками процесса и выработать единое понимание процесса, которое требуется для нормального развития платежного пространства нашей страны. Поэтому нет и баланса — кто-то сумел больше продавить свои интересы, кто-то меньше, а это, в свою очередь, ведет к новым трудностям. В результате страдает реальный бизнес.
Возможно ли создать ассоциацию платежных систем?
— Я думаю, что все к этому идет. И вряд ли это будет создано в рамках существующих структур. Сейчас диалога между платежными системами нет — мы конкуренты. Где-то на самом верху проходят консультации насчет стандартов или безопасности. На нашем уровне ничего этого нет.
Но чтобы выработать некие общие для рынка правила, нужен диалог. А если выработать эти правила, то это будет плюс и для самих платежных систем.
— В первую очередь это будет плюс для банков. Также единые стандарты будут плюсом и для регулирующих органов. И даже если на деятельности платежных систем напрямую это не отразится, за счет общего роста рынка под воздействием этих перемен платежные системы, конечно, выиграют. Правда, они, возможно, будут последними, кто почувствует изменения.