Когда мы смотрим любой современный футуристический фильм, мы всегда смотрим шедевр гигантомании "Метрополис", в котором задолго до "Bladerunner" или "Пятого элемента" Фриц Ланг выдумал, вдохновляясь всего лишь архитектурой Манхэттена, город-монстр, раскинувшийся на множестве уровней. На верхнем — небоскреб, откуда правит миром бесчувственный хозяин жизни Джон Фредерсен (Альфред Абель), райские сады с павлинами, где флиртует золотая молодежь, и стадионы, где тренируются белокурые бестии. На нижнем — казармы рабочих, окутанные ядовитыми испарениями фабрики. Глубоко под землей — катакомбы наперсника Фредерсена, безумного ученого-чернокнижника Ротванга (Рудольф Кляйн-Рогге). Но "Метрополис" уникален прежде всего тем, что Ланг не столько выдумал, сколько прозрел будущее. Когда мы смотрим хронику нацистских лагерей, мы тоже смотрим "Метрополис". Узники Маутхаузена, строя гигантскую лестницу, не случайно шутили, что "это как в "Метрополисе"": обреченные колонны пролетариев, отдающих свою жизнь фабрике, теперь просто не могут не ассоциироваться с рациональной геометрией фабрик смерти. И хроника нюрнбергских парадов — это тоже "Метрополис": жена Ланга, сценаристка Теа фон Гарбоу, в отличие от мужа, стала убежденной нацисткой и использовала свое воображение для постановки партийных торжеств. И хроника гибнущего Берлина 1945 года — это тоже "Метрополис". В фильме искусственная женщина (Бригитт Хельм), ангел разрушения, выведенная в лаборатории Ротванга, подстрекает рабочих на слепой бунт. Разбиты в щепки станки, рушатся мосты, и, что самое страшное, прорывает водопровод: потоки воды хлещут из-под земли, превращая в братские могилы затопленные жилища простонародья. В реальности гибнущие вожди рейха затопят берлинское метро вместе с тысячами укрывавшихся там людей. Страшно подумать, что, возможно, Ланг подсказал им эту апокалипсическую идею, но это возможно. Недаром же, как только наци взяли власть, доктор Геббельс вызвал к себе Ланга, передал, что фюрер восхищен "Метрополисом", предложил стать главным режиссером Германии, чтобы "снять нацистский "Броненосец Потемкин"". Ланг обещал подумать и в ту же ночь бежал из страны, но фильм уже жил независимо от него: визуальная мощь "Метрополиса", безусловно, отозвалась потом в нацистской архитектуре. Хотя ничего нацистского в нем не было, тяжелый германский символизм, сдобренный мрачной готической мистикой, страхом перед наукой и утопией социального мира: в финале раскаявшийся Фредерсен и его сын, бунтарь Фредер (Густав Фрейлих), пожимали друг другу руки.