считает Сергей Полотовский
Стив Бушеми, великий лицедей, снял кино, причем уже не первое. Почему актер становится режиссером? Зачем уважаемому профессионалу вставать по другую сторону камеры? Во-первых, потому что легко и понятно. Всякий пассажир, довольно долго катавшийся рядом с водителем, уверен, что при случае может если не сдать на права, то уж точно угнать из плена что-нибудь малолитражное, когда припрет. И считает так небезосновательно. Во-вторых, это позитивное изменение статуса. Актеров теперь уже не хоронят вне церковной ограды, считают за людей и даже активно фотографируют в светскую хронику, но режиссером быть как-то посолидней. В-третьих, это разумное решение карьерного цугцванга. Известно же, что если не хочешь иметь над собой дурного начальника, надо самому становится начальником. Другое дело, что уже в режиссерском кресле актер сталкивается с давлением продюсеров, возникают коммерческие разные соображения, и не так уж не прав был, как выясняется, тиран-постановщик, зарубивший тот замечательный, скажем, пятый дубль.
Все остальные соображения суть вариации на темы первых трех. Вот снимался Клинт Иствуд в кино, прошагал ковбойским шагом от статиста в телесериалах до сверхъяркой звезды вестернов и полицейских боевиков, появились связи, амбиции, накопилось что сказать — ну, он и сказал, оказавшись попутно чуть ли не главным американским киноавтором. Вот красовался Роберт Редфорд, подкопил денег и опыта да и встал у руля. Джек Николсон опять же, Роберт Де Ниро. Даже Джонни Депп, и тот отметился.
Тут видна интересная тенденция. Снимать кино берутся те, кому по большому счету в актерской профессии расти уже некуда. Предел достигнут. Каждая следующая роль — не борьба за место в каноне, а в лучшем случае стремление остаться на плаву и заработать на аренду замка. Как говорил Марлон Брандо, тоже не избежавший соблазна порежиссировать, "я играю, потому что мне платят; если мне будут столько же платить за работу дворника, я с удовольствием пойду подметать полы киностудии".
В режиссуру идут, когда с актерскими успехами все уже понятно. Один из главнейших законов Паркинсона гласит, что для комфортного существования нужно заниматься работой несколько ниже уровня своей компетентности. Но это верно для обычных людей. А для тех, у кого какой-никакой огонь созидания и шило где надо, верно ровно противоположное. Самое большое удовольствие получаешь там, где в успехе совсем не уверен. Где нет таких уж прочных оснований для победы. Где каждый шаг — как с завязанными глазами. Изъясняясь вульгарно-фрейдистски, это, конечно, Танатос — страсть к саморазрушению. Тяга к смерти. В данном случае — маленькой, производственной. И не так уж важно, что "маленькой смертью" французы и просто "смертью" елизаветинцы называли оргазм. То есть важно, разумеется, но и без таких отсылок все понятно. Режиссерами становятся, когда от актерства уже элементарно не прет. И часто эта "суицидальная" энергия распада оказывается страшно продуктивной. Потому что искусством вообще движет тяга к провалу. То есть к успеху, но на пределе возможностей.