Один оттенок серого

В издательстве Fayard 10 декабря вышла новая книга экс-президента Франции Николя Саркози. Как он сразу же предупреждает на первой странице, «это не роман». «Дневник заключенного» рассказывает о трех неделях, которые автор провел в тюрьме Санте, о том, что этому предшествовало и что за этим может последовать. Книгу пролистал корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Тюремные дневники — важная часть литературы, бесчисленных записок из мертвых домов. Здесь трудно сказать что-то новое. Даже выбранное Саркози название — «Дневник заключенного» — уже использовалось десятки раз: от советских жизнеописаний Феликса Дзержинского до французских мемуаров одного из генералов-мятежников алжирской войны Андре Зеллера. Но во всех тюремных воспоминаниях есть один общий и всегда самый драматический момент: приговор, арест, попадание в камеру и первые недели заключения.

Саркози в каком-то смысле повезло. Его первые три недели оказались и последними: спустя 21 день он вышел на свободу на радость журналистам, ходившим с тех пор за ним по пятам: куда он зашел, где поужинал, кого увидел. Тюрьма не успела стать для него привычкой, а выданный в заключении номер 320535 все-таки не пришит к коже так плотно, как «Щ-854» у героя «Одного дня Ивана Денисовича».

Над краткостью срока сейчас посмеиваются. То сравнивают 21 день Саркози и 27 лет Нельсона Манделы, то подсчитывают, с какой скоростью должен был писать бывший президент, чтобы успеть с 216-страничной книгой под рождественскую елку. Конечно, он работал над ней не только в тюрьме, но и после освобождения. И все же выходит около семи страниц в день. Даже завидно!

Не зря он взял с собой в камеру «Графа Монте-Кристо»: фантастическая плодовитость Александра Дюма, должно быть, действовала вдохновляюще.

«Я писал шариковой ручкой за маленьким столом из фанеры, каждый день. Я отдавал страницы адвокатам, а они передавали их моей секретарше, чтобы она перепечатала текст. Я писал единым духом, не останавливаясь. Потом перечитал себя. И понял, что рассказал несколько историй: историю моей жизни в тюрьме, историю моего судебного процесса, но также историю моей семьи, которая так мне помогла. Именно этого я и хотел».

В поисках деталей тюремного президентского быта я все время сравнивал «Дневник заключенного» с «Записками шлиссельбуржца» Михаила Новорусского, сидевшего в Шлиссельбургской крепости за подготовку «второго первого марта» — неудавшегося покушения на Александра III. В поразивших меня в институтские годы воспоминаниях девять лет, проведенные за решеткой, описаны с удивительным вниманием к мелочам вроде рассказа о том, как казенная диета смягчалась овощами и фруктами с собственных тюремных огородов и даже самогоном, который узники при попустительстве надзирателей изготавливали из плодов своего сада.

Николя Саркози, как не раз говорили его родственники, из тех мужчин, которые «не умеют пожарить яичницу». Его тюремный рацион выглядел соответствующе: йогурты, батончики, вода, яблочный сок. Маленькая электрическая плитка в камере осталась нетронутой, экс-президент не стал развивать в себе кулинарные способности, хотя в письмах с воли ему и присылали рецепты, как подсластить или поперчить заключение.

Книга выглядит не столько «дневником», сколько смесью политического трактата и жалобы на эмоциональный шок. Серый, главную краску тюремной гаммы, Саркози просто не в состоянии забыть.

«Серый цвет пожирал все»,— повторяет он несколько раз, будто удивляясь тому, что пространство может быть столь безличным, а одиночество — столь плотным.

Он вспоминает крики, доносившиеся из соседних корпусов, атмосферу постоянного, институционального и нелегального насилия, которая в Санте ощутима почти физически.

Саркози вновь утверждает свою «полную невиновность» и признается, что тюремная тяжесть общей вины действует почти заразительно. «Если не следить за собой, можно начать чувствовать себя виновным просто по инерции»,— пишет он. Отсюда — страницы о смысле наказания, о хрупкости человека, о том, что в закрытой круглосуточно камере скапливается не столько страх, сколько странное, почти аскетическое спокойствие, хуже того — безразличие. Он неожиданно много говорит о молитве, подробно описывая три воскресные беседы с молодым тюремным священником, которого называет «моим новым другом». Диалоги о стойкости, страхе и свободе — среди самых теплых частей книги. Он признается, что впервые за последние 15 лет принял причастие.

Зато многих прежних друзей он без жалости вычеркнул из жизни. За четыре дня до заключения Саркози встречался с Эмманюэлем Макроном. Разговор, вспоминает он в книге, вышел болезненно холодным. Расставание двух бывших союзников произошло задолго до судебных приговоров: Саркози называет роспуск Национального собрания «капризом», ударившим по стране не меньше, чем по президенту. Он не может простить своему бывшему младшему другу лишения ордена Почетного Легиона и фактического равнодушия главы государства к его положению — хотя тот не постеснялся поддержать Жерара Депардье (его, напомним, обвиняют в изнасиловании и сексуальной агрессии). В случае в Саркози президент предпочел по-пилатовски умыть руки. Впрочем, трудно представить себе масштаб скандала, который вызвала бы публичная поддержка Саркози у судебных властей, и без того возмущенных визитом в Санте министра юстиции Жеральда Дарманена.

Зато в тюремной тишине раздается звонок Марин Ле Пен. Ее поддержка, пишет экс-президент, стала одной из «лучших неожиданностей». Бывший яростный противник, он сказал ей, что поддерживать очередной «республиканский фронт» против ее партии более не намерен. «Оскорблять лидеров "Национального объединения" — значит оскорблять их избирателей. А значит — французов». Здесь, как и в других главах, дневник превращается в классный журнал с отметками, которые экс-президент расставляет французским правым: Саркози проповедует самое широкое объединение, отказ от бессмысленных анафем, разговор на равных с той частью электората, которую традиционные партии отдали крайне правым без сопротивления.

«Тюрьма стала для меня испытанием, которое я пытался сделать максимально продуктивным… В Санте я многое понял о других и о себе»,— пишет Саркози, говоря о надеждах, которые все еще питает для Франции.

И конечно, значительная часть президентского De Profundis посвящена суду и следствию, которые политик по-прежнему обвиняет в предвзятости. Он опирается теперь и на материалы процесса, установившего, что никаких «ливийских денег» Саркози не получал и не участвовал в переговорах о якобы оказанной ему поддержке Каддафи на выборах 2007 года. В этом смысле книга выглядит не столько итогом, сколько подготовкой к следующему раунду борьбы.

25 сентября 70-летний Николя Саркози был приговорен в первой инстанции к пяти годам тюрьмы с немедленным в нее заключением. Экс-президент подал апелляцию и пока что снова невиновен. Дальнейшее решит процесс, который пройдет с 16 марта по 3 июня в Парижском апелляционном суде. Вопрос, придется ли автору, следуя примеру Дюма, сочинять второй том своего «Графа Монте-Кристо», остается открытым.