Топорный метод

На экранах — сатирический триллер или, если угодно, черная комедия Пак Чхан Ука «Метод исключения» (Eojjeol Sugaepda). Фильм прославленного режиссера участвовал в конкурсе Венецианского фестиваля и выдвинут от Южной Кореи на премию «Оскар». Михаилу Трофименкову с первых же кадров показалось, что он этот фильм уже видел.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В 1997 году классик неонуара Дональд Уэстлейк выпустил один из своих последних романов — «Топор», а в 2004-м его с неожиданной юношеской легкостью экранизировал («Гильотина») патриарх политического кино Коста-Гаврас.

«Метод исключения» — вторая за 20 лет экранизация «Топора», что доказывает социальную актуальность вроде бы нехитрого сюжета.

Коста-Гаврас безупречно верен Уэстлейку. Пак, за исключением некоторых авторских вставок, столь же верен Коста-Гаврасу: порой чрезмерно, до ракурса.

Собственно говоря, разнится в романе и фильмах лишь место действия. У Уэстлейка — путаница заштатных американских дорог между городками, похожими как две капли воды; по этим дорогам колесит в поисках жертв герой. У Коста-Гавраса — внешне идиллический, но депрессивный, закомплексованный мир буржуазных пригородов северо-восточной Франции. У Пак Чхан Ука — изумительно красивые в своем летне-осеннем цветении пригороды Сеула. Пак, вообще, любит сделать красиво в той же степени, что и неаппетитно.

Так, одна из самых неприятных сцен «Метода», в которой герой размышляет, расчленить ли очередную жертву или так прикопать, похожа на дерзкую инсталляцию. Драпировки из сине-зелено-красного полиэтилена и жертва, связанная как кубик, напоминают творения какого-нибудь изувера-концептуалиста «венской школы», проделывавшего в 1960-х немыслимые эксперименты с собственным телом.

Чуть отрихтовал Пак биографию единственного верного друга героя Ю Ман Су (Ли Бён Хон) — пистолета «Люгер». У Уэстлейка и Коста-Гавраса — это трофей, добытый отцом и дедом героя у мертвого эсэсовца. Отец Ю снял пистолет с трупа «вьетконговца» — вьетнамского партизана, в войне с которыми Южная Корея деятельно участвовала.

Биографии самого Ю, как бы его ни звали в американском и французском варианте, куда однообразнее. По ленинскому определению это «обезумевшие от ужасов капитализма мелкие буржуа».

Все они сделали достойную, двадцатипятилетнюю карьеру в целлюлозно-бумажной промышленности, поддерживая с бумагой почти эротические отношения, и вдруг оказались не у дел. Глобалистская оптимизация, знаете ли: фабрики переходят в руки новых хозяев (у Пака это американцы), которые переносят производство в Канаду (Уэстлейк) или в Румынию (Коста-Гаврас). А ветеранам труда в расцвете сил — пинок под зад, подслащенный щедрым выходным пособием. Пособие тает на глазах: найти адекватную работу на переполненном рынке труда почти невозможно.

И роман, и фильмы — справедливые, искренние, но донельзя банальные в своей справедливости и искренности антикапиталистические манифесты.

Уэстлейк чеканил, как какой-нибудь национал-большевик: «Капитализм — дерьмо». Герой Коста-Гавраса интересовался у таких же жертв оптимизации, склонных к суициду, почему бы им просто не расстрелять хозяев. Ю попытался было воззвать к классовой сознательности сотрудников, предложив создать профсоюз: если кто не знает, с профсоюзами в Южной Корее дело швах.

Все тщетно: классовое сознание среднего класса ниже нуля. Остается героям объявить личную войну миру. Точнее, самое печальное, не хозяевам мира, а его жертвам. Ведь все они — конкуренты в борьбе за чаемую Ю должность: приходится снимать со стены папашин «Люгер» и оприходовать одного за другим, порой садистски, братьев по несчастью. Типа: «Тварь ли я дрожащая или право имею». Судя по тому, что герои в финале триумфально возрождают порушенную мелкобуржуазную идиллию, они по законам социал-дарвинизма «право имеют».

Новшеством Пака считается привнесение в сюжет бурлескных элементов. Вот Ю пытается убить своего первого конкурента, сбросив ему на голову горшок с цветами. Только силенок поднять горшок не хватает, и приходится купить его у внезапно нагрянувшей хозяйки, на чью террасу будущий душегуб взобрался. Вот Ю следит в бинокль еще за одним, подсевшим на мухоморы, конкурентом, да натыкается на ядовитую змею. Приходится жене мухомороеда, трагикомической актрисе-неудачнице, отсасывать змеиный яд у своего будущего палача.

«Гильотина» Коста-Гавраса гораздо остроумнее и даже бурлескнее: даже один промелькнувший на втором плане персонаж вызывал у зрителей смех, в отличие от жестокого корейского паясничества. Словно Паку очень хочется, чтобы мировая общественность похвалила его за сочетание корейской и глобалистской специфик. Так что режиссеру, похоже, не остается выбора: «расстрелять» хозяев мира или принять от них похвалы и награды.