Практически любой автор написал гораздо больше, чем он написал. Всегда найдется что-нибудь не просто неоконченное, но практически неначатое, какие-нибудь черновики и зарисовки, которые ждут своего часа. Час неизменно наступает — эти ошметки публикуются не в каком-нибудь академическом аннотированном и исключительно полном издании, а вполне себе массовой книжкой. Правильное имя автора может продать что угодно.
"На последнем дыхании", сборник впервые выходящих на русском языке текстов Ромена Гари — француза русско-еврейского происхождения, пилота и дипломата, признанного классика литературы и мистификатора, скандально прославившегося, получив против правил Гонкуровскую премию дважды (во второй раз за произведение, подписанное псевдонимом Эмиль Ажар),— как раз представляет собой пример такой спекуляции именем автора. Да и слова "На последнем дыхании", вынесенные на обложку сборника, являют собой слишком уж вольный перевод оригинального названия одного из помещенных внутри текстов ("The Jaded" — "изнуренный", а в этом случае скорее "пресытившийся"). Эти слова, конечно же, должны отсылать читателя к небезразличному всем нам фильму Годара, в котором главную роль сыграла Джин Сиберг — жена Ромена Гари. (Считается, что ее самоубийство в 1979-м подтолкнуло к суициду самого писателя, покончившего собой годом позже.)
Но, поддавшись на все эти маркетинговые ходы и купив маленькую книжечку, не торопитесь расстраиваться, обнаружив, что "опубликованные впервые на русском" тексты в большинстве своем даже близко не дотягивают до лучших произведений что Гари (например, "Обещание на рассвете), что Ажара (например, "Все впереди"). А лучше, наоборот, порадуйтесь тому, что там имеются два действительно хороших текста в хорошем переводе Натальи Лебедевой.
Это два фрагмента незаконченных романов Гари — тот самый "The Jaded" и "Грек" (The Greek). Над обоими он работал в начале семидесятых.
"The Jaded" представляет собой практически безупречный образец "осовремененного" нуара. Культовый киностиль сороковых в семидесятых показался многим идеальным каркасом, на который можно натягивать полотно совсем другой жизни — расцвеченной поствьетнамским синдромом и новым расовым самосознанием, да и просто другой. В кино, возможно, лучший пример такого семидесятнического нуара — фильм Роберта Алтмана "The Long Goodbye", разыгрывающий в новых декорациях и интонациях роман Рэймонда Чандлера. На этот фильм текст Гари очень похож стилистически. Но кроме разочаровавшегося в жизни нуарного героя, безбашенной блондинки и наемного убийцы Гари предлагает читателю еще и свой собственный зоркий глаз пилота, отмечающий, к примеру, что на знаменитом плакате Че Гевара смахивает на Брижит Бардо.
"Грека" Гари замысливал как приключенческий роман про борьбу настоящих парней с греческим режимом "черных полковников". Как и "The Jaded", "Грек" очень похож на кино, а конкретно на фильмы о Джеймсе Бонде. А еще он изобилует странноватыми, не совсем ожиданными зарисовками. "Повсюду шныряли здоровенные черные монахи, бородатые и бледные, на холме был монастырь, а в нем сиротский приют, и все эти монахи с огромными серебряными крестами были педиками — все до единого... но однажды на грузовике приехали военные и увезли всех монахов. Это было как гром среди ясного неба, и все английские и немецкие педики тут же покинули остров: безумное зрелище — целое судно, набитое педиками, и перепуганный греческий капитан на мостике".
Сейчас вам уже так не напишут. И не только из соображений политкорректности, так — запросто — уже не пишут. Один только перепуганный капитан, жмущийся на шатком мостике, чего стоит.
СПб.; Азбука, 2007